№8 (5913) от 5 февраля 2021
75 лет в этом году исполняется одному из ведущих ученых Рязанского государственного радиотехнического университета им. В.Ф. Уткина, доктору физико-математических наук, профессору Евгению Мамонтову. Он работает на кафедре промышленной электроники. В научной карьере Евгению Васильевичу удалось поработать во многих сферах, связанных с конструированием сложных приборов.
Р.В. – Евгений Васильевич, с чего началось ваше увлечение радиотехникой, а затем – наукой?
Е.М. – Все началось со школы. И надо сказать, это очень интересная история, которая раскрывает многое не только в моей биографии, но и в том, какова причина расцвета науки в нашей стране во второй половине ХХ века. Я учился в простой сельской школе в Тамбовской области. Сменил две, в одной учился до восьмого класса, а в другой уже в старших классах. И вы даже не представляете себе, как нас хорошо готовили по точным наукам! Учителя и по математике, и по физике были просто замечательные. Они очень доходчиво подавали материал, постоянно приводили примеры применения знаний в реальной жизни так, что всем было интересно учиться, постигать новое и становиться интеллектуально сильнее. А если все-таки кто-то «не тянул», то с ним занимались дополнительно. А еще у нас было множество кружков, в том числе и по моделированию. В один из них я ходил, мы делали модели разных транспортных средств, и они были радиоуправляемые, мы регулярно ездили на соревнования в Тамбов. Сейчас, к примеру, в современных школах уровень знаний понизился. Это я могу видеть по своим детям. Мало изучают фундаментальные основы. В современных школьных курсах много якобы новых подходов, но на практике они мало что дают. Наше поколение очень много работало самостоятельно и без какой-либо помощи родителей. Так формировалось понимание сути предмета. В результате в старших классах я уже однозначно определился, что буду поступать в радиотехнический институт на факультет автоматики и механики. Тогда, в 1964 году, заявки и другие документы абитуриенты подавали по почте. В приемной комиссии что-то напутали, и когда я приехал в Рязань в надежде обнаружить себя в списках, не нашел своей фамилии. Оказалось, что меня случайно зачислили на радиофакультет. И этот момент стал счастливым, поворотным в жизни, потому что дальнейшее развитие событий показало – туда мне и надо было.
Р.В. – Как сложилась ваша жизнь в вузе?
Е.М. – Радиофакультет оказался очень сильным. С одной стороны, там давали знания отлично, развернуто, ярко, но с другой, преподаватели были очень строгие и спрашивали практически весь материал, который только можно было, по каждому билету на экзамене, по каждому зачету. Это очень дисциплинировало, а самое главное, формировало ясную картину мира и того направления, по которому нас обучали. Учился я на «хорошо» и «отлично», успешно закончил институт. Потом я распределился как молодой специалист в Обнинск, в недавно открывшееся к тому времени КБ метеослужбы. Но научно-технический уровень работы там был невысокий, и я решил вернуться в альма матер.
Р.В. – В каких научных темах вы смогли, в результате, реализоваться?
Е.М. – Я попал в очень хороший научный коллектив, где все дышало здоровым подходом к делу. Заведующий кафедрой Сергей Афанасьевич Суслонов, интеллегентнейший человек, выходец из питерской научной среды. Он жил исследованиями и до конца своей жизни ими занимался, а еще собрал вокруг себя множество учеников, и все они успешно защитили кандидатские работы. Все научные исследования на кафедре были востребованы. Их ждали предприятия и космическая отрасль. В частности, я входил в группу, которая создавала системы зондирования поверхности планеты излучением со спутника. Приходилось работать не только в Рязани, но и ездить по командировкам в другие научные центры. Это было интереснейшей деятельностью, командной работой над новыми технологическими решениями, которых нигде в мире еще не было. Мы работали также и над системами сбора информации на космических аппаратах, разрабатывали макеты, опробовали их в условиях, максимально приближенных к реальным.
В 1974 году я защитил кандидатскую работу по теме синхронизации телевизионных систем для космоса. Тогда запись разнообразной информации на космических кораблях проводили при помощи магнитофонов, размеры которых были до кубометра. Информация потом передавалась на Землю. И чтобы сложнейшие устройства работали корректно, нужно было создать систему сигналов, которые бы все синхронизировали. Вот это и было работой нашей команды, и меня в частности. После защиты я поработал какое-то время в качестве ассистента кафедры. А потом перешел на другой факультет – электроники. Там тогда работала интересная группа исследователей, которая занималась поначалу непривычной для меня темой – масс-спектрометрией. Но группа была продвинутой, с хорошими результатами. Одним из их проектов был прибор, который установили на межпланетную космическую станцию, отправленную к Венере. Тогда были получены точные данные о составе атмосферы нашей соседки по Солнечной системе. Мне предложили поработать в составе этой группы в качестве радиста, отвечавшего все также за системы передачи данных со станции на Землю. Требования постоянно усложнялись, и волей-неволей я начал изучать сами особенности масс-спектрометрических исследований, чтобы потом подгонять под нужды космических приборов те решения, которые бы позволяли качественно поддерживать связь с космическими аппаратами, которые находятся за миллионы километров от центров управления полетом. Когда я разобрался в устройстве самого спектрометра, то естественным образом возникли предложения по улучшению уже и его конструкции. Так возникла моя вторая специализация в науке. Сначала первые шаги по новому направлению были наивными, потом я окреп и стал уверенно участвовать в разработках, предлагать идеи. И так постепенно масс-спектрометрия стала моим основным научным направлением, которым я и мои ученики занимаемся до сих пор.
Р.В. – А что это такое?
Е.М. – Масс-спектрометрия – это прогрессивный способ исследования того, из каких компонентов состоит вещество, да и вообще любой предмет. Если говорить по-простому, то это способ «пощупать» вещество при помощи электрического поля, понять, из каких элементов оно состоит. Мы придумали свой метод масс-анализа, свою ионно-оптическую систему, запатентовали. Всего на счету нашей научной группы порядка 25 патентов. Статей в научных журналах набралось больше 50. И на работе по совершенствованию масс-спектрометрии я защитил свою докторскую диссертацию в 2009 году.
Р.В. – Каковы перспективы технологии, с которой вы работаете?
Е.М. – Мы предлагаем новый, перспективный метод конструкции масс-спектрометра. Его основной узел, анализаторы, которые разделяют частицы по их массе, состоят не из сплошных, а из дискретных электродов, то есть из множества элементов. Такая система позволяет применять очень совершенные методы исследования. Вместо простых электрических полей можно создавать их сложные композиции и эффективно исследовать вещества с очень длинными молекулами, а это важно в современной биологии, медицине, фармацевтике. Но есть проблема: не хватает материальных ресурсов, заинтересованности организаций в наших приборах, которые в экспериментальном виде показывают неплохие результаты. Но чтобы они пошли в серию, надо найти индустриального партнера.
Михаил Скрипников
Купить электронную копию газеты