На сельскую ярмарку с «Зенитом»

№21 (5926) от 26 марта 2021

Ветер подул, и унесло целую эпоху.

Есть выставки, к которым авторы идут целые десятилетия. Одним из таких долгоиграющих проектов стали «Непроявленные пленки» Андрея Карева. Первые кадры, включенные в экспозицию, были сделаны им в 1978 году. Шли годы, пленки накапливались, пережили несколько технических революций в истории фотографии, и вот настало время их проявить. Скажем больше – лучшего времени для проявки и не придумаешь.

Спустя 40–30 лет рассматривать отпечатки особенно интересно. Сменились не только поколения, другой стала страна. Серии фотографий сопровождаются авторскими эссе – «Разлив», «Судьба мещерской деревни», «Дефицит», «Судьба лозунгов», «Арбат. Глазами провинциала», «Утро, в которое водка стала дороже», «Путч 1991 года», «Последний звонок»…
По признанию автора выставки, на такой необычный формат его подтолкнула наша газета. Мы однажды попросили Андрея выбрать любимый кадр и рассказать историю его создания. Публикация в рубрике «Фотовзгляд» и стала той спусковой пружиной воспоминаний, которая подтолкнула фотографа к работе с архивом негативов. Серия «Непроявленных пленок» прошла в «РВ», потом последовала выставка, к открытию которой было приурочено еще одно событие – презентация фотоальбома. И все это совпало с юбилеем автора. Андрею Борисовичу Кареву исполнилось 60 лет.
О подробностях хроникально-доку­ментального проекта рассказывает Андрей Карев:
– Труд оказался адским. Особенно много времени ушло на ретушь пленок. Несколько раз я порывался бросить начатое, но все-таки взял себя в руки и довел замысел до воплощения.

– Помните, как были сделаны первые кадры?
– Это было начало учебы в институте. Осенью мы отправлялись на сельхозработы. Я специально оставался дневальным, чтобы улучить момент и попасть на сельскую ярмарку. Пишу об этом в одной из своих зарисовок. Такую колоритную натуру упускать было нельзя. Пять выходных подряд я снимал людей, их встречи на базарной площади. Каким-то «ответственным лицам» это не понравилось и мне сказали: «Убирай фотоаппарат, снимать больше нельзя». Но серия кадров уже сложилась.
В течение нескольких лет я ходил по деревням и фотографировал уходящую натуру. Эти кадры тоже есть на «Непроявленных пленках».
– До появления цифровых мыльниц в двухтысячных годах, когда начали фотографировать все подряд, уличная съемка была делом довольно-таки тяжелым, а иногда и небезопасным…
– Да, я помню, как мы с другом нервничали, снимая московский Арбат начала 90-х. Он так и не смог преодолеть психологический барьер, снимал вслепую, «с груди», а я научился быстро вскидывать камеру в любых ситуациях. По-настоящему страшно было на съемках путча в 1991-м, особенно ночью, когда народ исчезал, а стрельба начиналась. Кто и куда выпускал автоматные очереди, было не видно, и холодок бежал по спине. Я тогда работал учителем истории в школе и считал своим долгом запечатлеть происходящее.
– Вы даже использовали фотохронику на уроках…
– Хотелось через фотографии неофициальных событий осмыслить время. Продуктовые карточки, митинг, выступления музыкальной группы, люди на остановке… А все вместе – атмосфера 1989 года. «Непроявленные пленки» тоже построены по принципу калейдоскопа, только растянутого на десятилетия.
– Вам казались эти кадры ценными и значимыми уже тогда, в 1970-е – 1990-е?
– Когда я снимал, то думал, прежде всего, о художественных качествах фотографий. А сейчас вижу, что их документальная ценность более значима. Если бы сейчас отмотать время и пленку назад, я бы концентрировался на бытовых подробностях. Снимал бы квасные бочки, телефонные будки, игры детей в войнушку и в «классики» на асфальте, посиделки стариков во дворах, их бесконечное домино… Никто не думал, что это исчезнет вот так сразу и навсегда. Ветер подул, и унесло целую эпоху.
– Сейчас, казалось бы, такое благоприятное время для съемок! У каждого в руке телефон с камерой. Очередная революция, сопоставимая с появлением первой малоформатной «карманной» камеры «Кодак» в 1925 году. А как насчет творческого уровня?

– Легкость получения картинки затмила критерии хорошей фотографии. Когда по всей стране действовали фотоклубы и происходил обмен выставками, зрители приходили на них подготовленными. Теперь нужно снова начинать с ориентиров, показывать молодежи, что хорошо, что плохо, а что вообще за гранью хорошего вкуса.
Происходит переключение на салонную фотографию, потому что во всем ищется выгода. Люди стараются работать под салон, под конкретный конкурс, чтобы принять участие в выставке, завоевать премию или награду, включить их в свой актив успешного коммерческого фотографа, и все это не может не сказываться на искусстве, ведь вдохновение не покупается и не продается.
Многие увлекаются стрит-фотографией, но видно, что человек перестает быть центральной фигурой, а превращается в элемент композиции, фона, в часть толпы. У Евгения Каширина, нашего выдающегося фотографа, всегда на снимках преобладала личность. Мы видели характер человека, отношение его к окружающей обстановке. И у нас в Фотодоме появилась идея учредить конкурс имени Евгения Каширина. Это даст возможность, с одной стороны, оценить уровень современной жанровой фотографии в Рязани, а с другой – поднять планку мастерства.
Сегодня никто не проявляет пленки, но работать с флешками едва ли намного легче. На них тысячи изображений, которые пересмотреть – и то времени не хватает. А нужно еще разобраться, что же из этого можно считать истинной фотографией.

Беседовал Димитрий Соколов
Фото Андрея Карева и Димитрия Соколова
Видео Димитрия Соколова

РАЗЛИВ

Праздников было немного. Старые подзабыли, новых еще не изобрели.
Люди придумывали свои праздники. Одним из них был разлив – торжество большой воды. На разлив старались пойти все, от мала до велика.
Старики, радуясь приходу еще одной весны, брели медленно, вдыхая ароматы цветущей ивы, слушая трели весенних птах.
Мальчишки спешили опробовать застоявшиеся за зиму «школьники» и «орленки».
Рыбаки торопились «намочить» поплавки на заждавшихся открытой воды удочках.
Кто-то мыл новенькую «шестерку», с гордостью поглядывая на пешеходов. Кто-то шел за тишиной, кто-то брал с собой модный портативный (килограммов под десять) двухкассетник.
Воздух был наполнен запахами большой воды, вербы и ощущением всеобщего праздника.
Было мне тогда двадцать лет с небольшим. В погоне за удачным кадром «нарезал» в день километров по пятнадцать-двадцать. Снимал я широкоугольником, впритык… При такой съемке остаться незаметным было невозможно. Надо было умудриться поднять камеру, сделать снимки и, главное, при этом не обидеть тех, кого снимаешь. Этим искусством виртуозно владел Каширин. Мне потом эта школа тоже здорово пригодилась.

Андрей Карев

Мы попали в белый свет

Цвет времени не бывает черно-белым. По правде говоря, и цветов таких нет.
Это, скорее, оттенки.
Просто в черном совсем нет света, а белый – это концентрированное сочетание всех цветов.
Но раз уж пленки черно-белые, то картина мира – по нашему велению, по нашему хотению – создается из всевозможных градаций этих тонов. Создается объемно, выпукло, ощутимо, рельефно, словно мы сами рождены в черно-белой стихии, и всего в нас намешано поровну – тьмы, света, грез, воспоминаний…
Поэтому проявка черно-белых пленок – это на самом деле то, чем мы занимаемся каждый день, не отдавая себе отчета. Но вот Андрей Карев занялся этим буквально.
Что он извлек из нашей памяти? Какие чувства пробудил? Читатель ответит на эти вопросы, листая страницы альбома.
Я же увидел в этих работах вечную мечту. Неутолимое желание добавить красок в собственное, как нам кажется, несовершенное существование. Разъять белый свет на семь цветов и сотворить радугу. Надолго, навсегда. Оттенить ее великолепие черной полосой, оставшейся в прошлом.
Даже когда Андрей Карев снимал 20–40 лет назад поверженные скульптуры в Торговом городке, очереди за продуктами, убогую сельскую ярмарку, угрюмых мужиков и тот день, когда подорожала водка, он все равно оставался романтиком, влюбленным в будущее своей страны, большой и непредсказуемой, вечно задумчивой, медлительной и достигающей вдруг непостижимых высот – России.

Димитрий Соколов