История одного стихотворения

№94 (5898) от 4 декабря 2020

«Касаясь трех великих океанов…»

С поэтическим творчеством Константина Симонова я познакомился в конце мая 1971 года, когда завершал учебу в девятом ­классе.

Именно тогда в моих руках оказалась только что изданная тоненькая книжечка «Вьетнам, зима семидесятого». А вскоре в «Хрестоматии по литературе» для десятого класса прочел я самые известные симоновские стихотворения: «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…», «Жди меня, и я вернусь…», «Родина». Но тогда и представить себе не мог, что пройдет два с половиной года и мне доведется побывать на встрече с выдающимся писателем.
Стоял февраль 1974 года. Константин Симонов приехал в составе творческой бригады в Рязань, где когда-то провел свои детские годы. Одна из встреч с читателями состоялась 21 февраля в актовом зале пединститута. Ее ведущий, тогдашний парторг этого учебного заведения Леонид Чекурин предоставил поочередно слово поэтам – рязанцу Анатолию Сенину и ростовчанину Николаю Скребову, а также литературоведам – Сергею Кошечкину и Игорю Гаврилову. Выступление последнего было посвящено истории создания стихотворения Константина Симонова «Родина». Оказалось, что произведение с подобным названием было опубликовано еще в 1940 году, в майском–июньском номере журнала «Литературный современник». Вот текст первого варианта этого стихотворения:

Дойдя до трех великих океанов,
Она лежит, раскинув города,
Вся в черных обручах меридианов.
Огромная земля. Огромная вода.
Но есть еще, есть родина другая,
Боясь так громко называть ее,
От посторонних глаз оберегая,
Считаем мы за близкое свое
Клочок земли,
припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом,
Песчаный берег с низким ивняком.
К нам это чувство, словно приказанье,
Не позовешь – ворвется все равно.
В лесной глуши, на север, за Рязанью
Меня поймало первый раз оно…
Песчаные заплаты побережий,
Речных излучин синяя дуга,
Владимирский сосновый бор медвежий,
Заокские поемные луга.
И каждый раз, сюда вернувшись снова,
Я знаю: можно голодать, страдать,
Но эту реку, этот бор сосновый
При жизни никому нельзя отдать.

Получилось так, что та давняя публикация еще раз подчеркнула жизненную и творческую связь знаменитого писателя с землей рязанской. И связь неразрывную. Именно тогда, в феврале 1974 года, он произнес знаковую фразу: «Для меня Рязань – очень многое в жизни». А в беседе с Игорем Гавриловым о творческой истории стихотворения «Родина» Константин Симонов подтвердил: «Да, это Солотча тех далеких, теперь уже довоенных лет». Но после вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз в судьбе всей нашей страны произошли большие перемены. Как отмечал рязанский литературовед Игорь Гаврилов, «в грозном сорок первом поэт Константин Симонов возвращается к работе над стихотворением «Родина». Сапоги гитлеровских солдат топтали землю Белоруссии, Смоленщины. Фашистские танки рвались к Москве. В переработанном, ставшем каноническим, варианте Константин Симонов возвращает читателя к ключевому образу стихотворения: трем березам – символу кровной связи человека с Родиной. Так из конкретных впечатлений, вынесенных поэтом из «лесной глуши, на север, за Рязанью», рождается образ, вбирающий в себя всю ее: от трех великих океанов до трех берез, которые «при жизни никому нельзя отдать»:

Касаясь трех великих океанов,
Она лежит, раскинув города,
Покрыта сеткою меридианов,
Непобедима, широка, горда.
Но в час, когда последняя граната
Уже занесена в твоей руке
И в краткий миг припомнить разом надо
Все, что у нас осталось вдалеке,
Ты вспоминаешь не страну большую,
Какую ты изъездил и узнал,
Ты вспоминаешь родину – такую,
Какой ее ты в детстве увидал.
Клочок земли,
припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
Речонку со скрипучим перевозом,
Песчаный берег с низким ивняком.
Вот где нам посчастливилось родиться,
Где на всю жизнь, до смерти, мы нашли
Ту горсть земли, которая годится,
Чтоб видеть в ней приметы всей земли.
Да, можно выжить в зной, в грозу,
в морозы,
Да, можно голодать и холодать,
Идти на смерть… Но эти три березы
При жизни никому нельзя отдать.

Вот пример воистину требовательного отношения к себе взыскательного мастера, каким был Константин Симонов! В тот памятный вечер он рассказывал о своем литературном пути, творческих планах, прочел известные стихотворения военных и послевоенных лет.
А когда Константин Михайлович закончил выступление и было объявлено, что вечер завершен и пора расходиться домой, то в переполненном зале никто не шелохнулся. Мы замерли, мы были поражены тем, что нам довелось сейчас увидеть и услышать. Несколько минут продолжалось это молчаливое ожидание. Затем Константин Михайлович, улыбаясь, пожелал нам успешной учебы и спокойной ночи (было уж десять часов вечера). Только тогда все стали покидать зал.

Владимир Хомяков, город Сасово