Лет до ста расти – без старости!

№41 (5946) от 4 июня 2021

Строки для знакомства

Владимир Алексеевич Попов родился в городе Цареве. В 1940 году был призван в ряды Красной армии, чтобы проходить службу в 34-м стрелковом полку на территории Белоруссии. В мае 1941 пешим ходом полк был переброшен под Брест, где принял свой первый бой рано утром 22 июня 1941 года. Во время Великой Отечественной войны он служил в отдельной разведроте 77-й Гвардейской Черниговской стрелковой дивизии. Участвовал в наступательных операциях по освобождению Западной Украины, Польши, Германии. Закончил свой боевой путь на Эльбе, где встретил Победу. Награжден орденом Славы и орденом Отечественной войны.

В мирные годы Владимир Алексеевич работал в республиканской газете «Коммунист Таджикистана». В 1951 году окончил Душанбинский государственный педагогический институт, затем учился в аспирантуре. В 1956 году защитил диссертацию и стал заведующим кафедрой русской и зарубежной литературы Душанбинского государственного педагогического института. В 1973 году переехал в Рязань, работал в Рязанском государственном мединституте, на кафедре философии. Затем в РГПУ имени С.А. Есенина был доцентом кафедры литературы.

25 мая (в День филолога!) Владимиру Алексеевичу Попову исполнилось 100 лет.
Накануне своего юбилея он встретился со своими бывшими студентами – Ольгой Чикиной и Константином Паскалем – и ответил на все вопросы, которые собирались «ВКонтакте», в группе «Попову 100 лет», от его воспитанников и товарищей по творческому цеху. В беседе принимала участие дочь Владимира Алексеевича, Елена Владимировна Кондратьева.
Предлагаем читателю наиболее интересные фрагменты состоявшегося разговора.

К.П. – Дорогой Владимир Алексеевич, я всегда хотел у вас спросить: когда мы к вам поступили, особенно на первом курсе, между нами была культурная пропасть. Но вы никогда нам этого не показывали. Почему вы нас, дураков, так жалели?

В.П. – Почему жалел? Я вас не жалел, я просто вас уважал. Люди, которые поступают в высшее учебное заведение, к чему-то стремятся, достойны уважения.
И потом, мне у вас тоже было чему поучиться. Так что это был взаимный обмен.

К.П. –Теперь блиц-опрос. Ваше любимое литературное произведение?

В.П. – «Война и мир» Толстого.

К.П. – Кто ваш любимый художник?

В.П. – Вот с этим уже сложнее. Вы знаете, когда-то мне очень нравились передвижники. А сейчас я как-то на них немножко по-другому начал смотреть. Понимаете, у передвижников в России – все плохо. Вы знаете, я даже какую-то перекличку услыхал. Тройка Гоголя и «Тройка» Перова. Помните такую картину? Там запряженные дети везут бочку с водой. И вот мне этот подход как-то не очень – больше негатива, чем стремления видеть в России что-то хорошее. Мне почему и Гоголь сейчас перестал нравиться. Это критическое начало, только критическое начало меня сейчас не устраивает.

К.П. – Какой ваш любимый фильм?

В.П. – Мне нравились «Судьба человека», «Летят журавли»… Фильмы вот такого плана. «В окопах Сталинграда»… Писатель Некрасов – это, по-моему, самый потрясающий писатель, который написал о войне. Никто так, по-моему, не написал, как он.

К.П. – Какое событие в вашей жизни было самым радостным?

В.П. – Даже не знаю. Все хорошо было. Когда пришел с войны, выжил вроде. Радостно было.

К.П. – Значит, Победа?

В.П. – Да, Победа.

К.П. – Вас может сейчас что-нибудь удивить?

В.П. – Конечно! Ну вот, скажем, меня Зелинская удивила, это современный автор. «На реках вавилонских». Я слушаю литературные передачи на радио «Звезда». Вот это произведение меня очень-очень удивило.

К.П. – Чем, на ваш взгляд, отличаются люди довоенного поколения и сегодняшние? Есть ли какое-то важное человеческое свойство, которое решительно осталось в прошлом?

В.П. – Да, совесть осталась в прошлом. И честь. Хотя там маловато тоже было, но тем не менее.

К.П. – Расскажите о своих самых любимых педагогах. Какими они были и за что вы их любили?

В.П. – Это было в пятом, шестом классах. Вот был физик. Дмитрий Иванович, кажется, Бождыко его фамилия – такой бородатый, довольно молодой. Какой он был физик, как он мне нравился! Потрясающий был физик! Я ведь хотел на физмат поступать перед войной, если бы в армию не взяли… Я в математике был силен. Хотя и в литературе тоже.

К.П. – Можете поделиться тремя самыми сильными человеческими впечатлениями о войне?

В.П. – Войну я встретил недалеко от Бреста. Прямо на границе, на Западном Буге: на том берегу были немцы, а на этом – мы. У нас офицерская рота была, и было у нас только одно желание – воевать. Но мы дня три или четыре держались, а потом ни патронов не стало, ни командиров не стало; в общем, начали отступление. Вот это было самое обидное, что нам пришлось отступать. Когда мы сидели там, в окопе, я высунулся – слишком любопытный был. Высунулся поглядеть, откуда [немцев] ждать, и в этот момент меня что-то ударило по голове, да так, что я упал на дно окопа. Хорошо, что я был в каске. Пришел в себя, снял каску. С левой стороны была глубокая вмятина. По скользящей пуля прошла. Вот это на меня произвело впечатление.
И еще одно впечатление было. Практически на второй день войны политрук нашей роты пошел по окопам агитировать в партию. Ну, давай, – война требует. Он собрал наши заявления, вылез из окопа, и тут его снарядом и разорвало вместе с нашими заявлениями. На том дело и кончилось, больше попыток вступить в партию я не делал, как меня ни крутили… Когда я уже в редакции работал, я был единственным беспартийным в газете, которая была органом ЦК Компартии Таджикистана. Дело в том, что я начинал техническим работником – куда можно было взять беспартийного. А потом как-то проявил себя в писании. И меня уже начали ценить.

О.Ч. – То есть надо было стать незаменимым, чтобы остаться беспартийным?

В.П. – Да, да. И я даже исполнял обязанности заведующего отделом культуры два или три года. Потому что утвердить меня не могли – там человек обязательно партийным должен был быть… Передо мной заведующий отделом был, его потом взяли в «Правду» работать. Он меня все уговаривал: давай, подай заявление. Ну, я и подал. На бюро меня стали рассматривать. И вот один зав. отделом редакции говорит: «Да он просто из-за карьеры вступает в партию». Я встал и сказал: «Извините, я ошибся», – и ушел. Я думал, что на следующий день меня выгонят, но нет, оставили.

К.П. – Владимир Алексеевич, что помогало вам выжить на войне и в мирное время, когда для этого не было, казалось, никаких условий?

В.П. – Условий не было, а вот желание жить было. Но мы об этих вещах не задумывались. Страшно было? Конечно, было страшно. Но, тем не менее, как-то перебарывали себя.

К.П. – Какая ваша самая большая удача в жизни?

В.П. – Жена!

К.П. – Вопрос от работника министерства образования: нужно ли заниматься воспитанием студентов в высшем учебном заведении, обучать их этикету и умению себя вести, не ограничиваться только одним образованием?

В.П. – Воспитывать нужно всегда. В наше время это министерство называлось министерством просвещения – там же занимались именно воспитанием. Начиная, скажем, с Платона: воспитать гражданина – стоит на первом месте. А образование – как составная часть воспитания. А потом выделили образование в самостоятельное направление. И эта узкая специализация привела к очень большим погрешностям в современной школе. Потому что все-таки воспитание должно стоять на первом плане. Вы помните, у Пушкина: так воспитаньем, слава богу, у нас немудрено блеснуть. Именно воспитанием!

К.П. – А в Бога вы верите?

В.П. – Да. С детства, всегда. Это влияние моей мамы.

О.Ч. – Владимир Алексеевич, вы постоянно слушаете аудиокниги, достаточно хорошо осведомлены о состоянии современной литературы. Есть какие-то современные имена, которые вызывают у вас отклик?

В.П. – Я уже называл Зелинскую, «На реках вавилонских». Мне понравилось. Как-то остальные на меня не производят впечатления. Захар Прилепин, «Обитель» – у него роман вышел. Конечно, он владеет материалом, словом владеет, но каково само изображение жизни! Он больше нажимает на негатив, в людях мало положительного начала остается. Вот это меня немножко разочаровывает.

К.П. – На вашей памяти были случаи, когда очень хорошие люди себя ломали и наступали на горло своей песне?

В.П. – Да были, конечно. Щипачев, например. Талантливейший человек был, лирик хороший.

К.П. – Вы с пониманием относитесь к таким людям?

В.П. – Ну конечно. Что ж делать-то. Ведь это сейчас никто не знает, что были времена, когда люди каждую ночь ожидали стук в дверь. Могли приехать, забрать и увезти — и все, с концами. У нас был химик в Душанбе, крупный ученый, главный химик в Кремле. Он был выслан из Москвы и приехал к нам. И так увлек нас химией, что я начал много заниматься. Даже разрешил мне в школьной лаборатории по вечерам работать. А потом как-то приходим, а его нет – арестовали. У меня был друг Вадим Кравчук, и вот мы вместе с ним пошли искать нашего химика по тюрьмам. Нам везде говорили, что никого нет, от ворот поворот. А в одной тюрьме сказали: «Вы, ребята, если не хотите попасть сюда сами, то больше никуда не ходите». Мы послушались его и больше никуда не ходили. А химик тот так и пропал.

К.П. – Владимир Алексеевич, что дает вам силы жить?

В.П. – Жизнь и дает силы жить. Есть жизнь, значит, нужно жить. Я вот вспоминаю Маяковского: «Лет до ста расти нам без старости!» Ну а потом можно уже начать стареть.

Подготовила Людмила Трухина
Фото Лады Петровой