Лица не увидать?

№73 (6277) от 25 сентября 2024

По-летнему жаркий сентябрь зовёт меня в путешествие по стране. Недавно выходные дали возможность уехать из Рязани и на два дня забыть родной город и всё, что в нём надоело.

Поездка в Кострому надолго останется в голове и сердце – столько хорошего и благотворного я испытала в этом северном городе. Бочкой мёда однозначно назову я эту поездку. Всё в ней удивительным образом сошлось к лучшему. Дневные +24 на уличных термометрах. Широкие (в прямом смысле) дороги и тротуары. Много зелени. Интересные арт-объекты, например – мазаевские зайцы. Высокое не по-рязански небо, видимо, сказывается большая вода Волги рядом. Люди спокойные, нешумные и какие-то в большинстве своём самодостаточные. Без суеты, навязчивой рекламы и ора взрослых и детей. Это, знаете, когда идут люди и просто друг с другом разговаривают. Но при этом так громко и так развязно, как будто они одни на этой улице. Костромичи сдержанны и вместе с тем очень доброжелательны. Когда в новом городе я заблудилась в «трёх соснах», прохожие сразу же помогли-объяснили и даже со мной пошли. В Костроме я увидела, что значит чистый город. Да, урны там установлены через каждые 10 метров. НО ОНИ НЕ ПОЛОМАНЫ И НЕ ВЫВОРОЧЕНЫ С КОРНЕМ. И остановки общественного транспорта тоже выглядят ухоженно. Субботним утром шли мне навстречу по-походному одетые молодые люди, со спальниками и дорожными ковриками. Их было человек 20. И было…тихо. Они не шумели и матом не разговаривали. С табуированной лексикой вообще в Костроме всё нормально. В том смысле, что на улицах от прохожих – ни взрослых, ни подростков, ни детей – её не услышишь. Больше того, стикеры везде видишь: «Мат – не наш формат». Мы гуляли по городу, заходили в столовую, в кафе и в трактир, а ещё в чебуречную, ну и, конечно, туда, где точка и вкусно. Так вот нигде (!) ни одного слова матерного не слышали. Костромичи на другом языке общаются – на русском разговорном, близком к литературному. И уж во всяком случае обходятся без ругательств. Древняя Рязань, увы, уступает Костроме по всем параметрам. Не успели выйти в обед в понедельник на улицу – полный набор мата от девушек огребли…

Что же, всё уж так идеально в Костроме? Нет, конечно. Но чистые улицы, светлые дома, мало маршруток и много автобусов запомнились. Как запомнился светлый железнодорожный вокзал с такой же зоной досмотра, как в Рязани, но спокойный, по-рабочему собранный. И пассажиры там не галдят. Обилие пекарен делает исторический центр Костромы одной большой и вкусно пахнущей и радушной гостиной, где тебя ждут и предлагают: «Зайди – поешь», «Поешь и выпей», поясняют гостям: «Горячо не сыро», рекоменудуют «Рис и Дрожжи», замечают: «Лед тронулся!» и советуют: «Взгляните на Мадам!». В ответ ты, конечно, замечаешь в витринах бессмертных Кису и Остапа и неизменную мадам Грицацуеву. Сырный гастробренд Костромы – её визитная карточка для гурманов. А неофициальный статус ювелирной столицы России говорит сам за себя.

«А как же ложка дёгтя?» – спросите вы. Была и она, как в пословице. Только в этом путешествии она была не в самой Костроме, а по дороге к ней, в первопрестольной. На Ярославском вокзале пришлось ждать поезда в Кострому пару часов. От нечего делать (время близилось к полуночи) подняла голову вверх. И увидела нечто. Назвать роспись потолочного свода зала ожидания произведением искусства язык не поворачивается. Почему? Ответ прост: это выглядит скорее как карикатура на важнейшую, памятную для строителей БАМа эпоху. Авторы мало того, что изобразили молодых строителей магистрали, мягко говоря, несимпатичными, с явным нарушением элементарных пропорций, но даже и без лиц. Совсем. Там, где должны быть лица, оказались овалы с крестами. Да-да, с крестами вместо глаз, носов, бровей, ртов. Прощения прошу за излишний анатомизм, но повторяю: так изображены строители БАМа – с крестами вместо лиц. Смотрится жутковато.

Я знаю про абстрактное искусство, авангардизм и постмодернизм. То, что изображено на Ярославском вокзале, к этим направлениям искусства никакого отношения не имеет. Утешает одно: чтобы изображения увидеть, надо голову кверху поднять. А в суете столичной жизни и многотысячном людском потоке делает это далеко не каждый.

Но кому это нужно было? И главное – зачем?