На своей земле

№52 (5856) от 10 сентября 2020

Что сильнее беспамятства и репрессий?

Судьба у каждого своя. Она, говорят, зависит от характера. А еще говорят: посеешь характер, пожнешь судьбу.

Какой характер был у «гавриданов», когда переселялись они из Спасского района на эти земли, занятые горельником? Кто теперь знает… Больше полутора веков прошло.
Одно можно сказать – сильные были люди. Земля, доставшаяся переселенцами из села Гавриловское, была на месте сгоревшего леса. Пришлось выкорчевать пни, вырубать кус­тарники.
И люди начали новую жизнь, получив вместо имевшихся двух десятин пашни четыре с лишним на каждого.
Слово «гавриданы» вспомнил глава Задубровского сельского поселения Николай Зайцев. Он местный, шиловский, из Крутиц.
Посреди села мы с ним стоим. Смотреть вроде бы и не на что. Улица пуста. Несколько ребятишек маются от безделья.
Асфальт хороший, крепкий.
– Откуда такой? – спрашиваю.
– С советских времен, – вздыхает Зайцев. – Тут еще был аэродром.
– Аэродром? В селе!
– Ну да. Из Турлатово летали в Красный Холм самолеты, обслуживали совхоз-миллионер.
После перестройки паи скупил частник из Москвы. Земля тут же заросла. Два миллиона рублей образовался долг по налогам в местный бюджет.
Нет сейчас такого надежного действующего механизма, чтобы отчуждать неиспользуемые сельхозугодия. К владельцу гектаров – с претензией, а он фирму перерегистрирует и снова в ус не дует.
За сто лет население Красного Холма уменьшилось в 15 раз, и теперь в селе проживают 210 человек. Занимаются лесозаготовками, держат пилорамы, уезжают на заработки в другие города.
Зато обрамление этого социального пейзажа красивое. Немало здесь можно насчитать палисадников с затейливыми цветниками. При слове красота люди как-то сами собой начинают говорить об отце Иоакиме. Это он способствовал установлению традиции – в День села поощрять самых старательных цветоводов семенами из собственных запасов, да и просто дарить их людям.
Несколько монахов и добровольных помощников во главе с отцом Иоакимом (Заякиным) восстанавливают рядом с Красным Холмом монастырь.

***

Можно, конечно, идти наперекор судьбе – но она все пути будет искривлять до тех пор, пока вновь не обозначится правильная дорога. Задуманное крестьянином, а позже купцом Василием Ивановичем Полуниным сбывается спустя полтора века, и на его старания нанизываются усилия других. Потому что у каждого места своя идея, и она будет разворачиваться и пробиваться к свету вопреки всем трудностям.
Бывший крестьянин Василий Полунин благодаря своему трудолюбию и хозяйственному расчету смог выбиться в купцы. Выстроил небольшие заводики по производству крахмала. Но вдруг решил строить не усадьбу для себя, а целый монастырь. Как утверждал сам – в благодарность Богу за освобождение от крепостной зависимости. Видимо, природная духовная чуткость подсказала Василию Ивановичу необходимые для этого постепенные шаги. Начал он с того, что пригласил своего друга – сапожковского старца Павла – поселиться в местечке Ольхи, чтобы затеплить жизнь на месте будущей обители. Эти уединенные молитвинные подвиги, по-видимому, и заложили крепкий фундамент монастыря. После смерти старца купец Василий Полунин сам переселяется в его келью, передав дело сыновьям. Строит Крестовоздвиженский храм, а потом кельи для богомольцев, всю землю завещает монастырю. На месте богодельни позже появляется женская община.
После революции монахини дважды проходят через горнило репрессий. В селе Красный Холм центральную улицу до сих пор называют Грешной – из-за убийства семьи священнослужителя. На месте монашеской общины создаются то инвалидный дом, то больница, то дом отдыха для заводчан. Но странное дело – ни одно из этих учреждений не сохраняется надолго. Даже, казалось бы, благим устремлениям сопутствует неудача. Последними, кто безуспешно пытался вести хозяйство на месте разрушенного монастыря, были фермеры Сергей и Лена. Намаявшись с гусями, огородами и пилорамой, они написали письмо митрополиту, что собираются уезжать и оставшимся постройкам нужен хозяйский пригляд. Между прочим упомянули имя Иоакима…

***

А у него была своя история знакомства с будущей обителью. В доме, где мы сидим и ведем беседу, стоит комариный звон. Я отбиваюсь от докучливых кровососов как могу. Иеромонах Иоаким смахивает их со своего лица плавным жестом, не причиняя вреда насекомым. За его спиной – портреты царя Александра II и его супруги Марии Александровны. Завещанное Полуниным вечное поминовение освободителя крестьян блюдется по сей день.
– И вот шел я по лесной дороге, под высоченными липами и ольхой, и думал, когда же откроется вид на монастырь, – лицо монаха светится нездешней радостью. Он как будто бы и сейчас удивляется своим впечатлениям 15-летней давности.
Монастырь все никак не появлялся, потому что расположен был в низине. Сюда привел его товарищ – вместе заканчивали сельскохозяйственное училище в Костине, и однокурсник уехал работать на пасеку в эти края.
– У меня сразу душа отозвалась при виде разрушенного храма и построек, – говорит отец Иоаким. – Будто что-то родное почувствовал. Там и познакомился с фермерами.
Но монашеская жизнь так устроена, что отсекает своеволие. Не пойдешь же к архиерею и не скажешь: увидел я давеча заброшенный монастырь, хочу пойти его восстанавливать. На то и даны нам Господние чудеса, чтобы терпеливо ждать своего часа. Отец Иоаким смиренно служил в Христорождественском соборе, занимался архивными изысканиями, заодно составлял историю Полунинской монашеской общины. И вдруг благословение архиерея: отправляйся в Красный Холм, ты там нужен, трудись … А отвез его на машине не кто иной, как потомок устроителя монастыря Иван Павлович Полунин, праправнук того самого купца. Он как раз пришел в архив искать сведения о своем известном предке. Отец Иоаким ему всю историю в готовом виде – раз и выдал, к вящей радости обоих.
Две зимы монах жил в монастыре один. И не переставал удивляться, какие вокруг хорошие люди. В первую зиму прихожане привезли ему по первому снегу полные сани продуктов. «Куда столько?» – «Ничего, паломники съедят».
В другой раз двое крепких мужчин, которых монах принял сперва за лихих людей, притащили газовый баллон: «Грейся, батюшка, не все ж печку разжигать». Позже глава района Василий Фомин построил к монастырю дорогу, а до этого монах ходил в село служить литургию на охотничьих широких лыжах.
Вся братия монастыря сейчас состоит из трех человек – отец Иоаким самый старший, ему нет еще и пятидесяти, отец Гавриил и инок Агафангел.
Периодически живут послушники, но не задерживаются надолго, слишком уж неказисты бытовые условия. Сначала отремонтировали часовню XIX века, потом Крестовоздвиженский храм, подводят его под купола. Строят новый корпус для паломников, стилизованный под дом с мезонином. За образец взяли здание библиотеки Оптиной пустыни. Живут по уставу Иоанно-Богословского монастыря, где отец Иоаким раньше подвизался. Ведут скромное пока хозяйство – пчелы, козы, огород.

***

…Приехал Иван Павлович Полунин, обсуждает с братом отца Иоакима – отцом Алексеем устройство куполов. Потомок основателя монастыря 45 лет проработал на «Рязцветмете», хлебнул в свое время и горя, и нищеты – отец в 1942-м погиб на фронте, мать поднимала одна семерых детей. Сейчас все его мысли – как бы исполнить завет предка, чтобы жила и процветала Полунинская обитель. Стройка кипит, где-то свежие стены, где-то руины, привычной монастырской красоты еще нет. Но не покидает ощущение какого-то уюта, словно находишься на лужайке в далеком детстве, где все вокруг доброе и родное. Видать, с таким же чувством вытачивает ребра для будущих куполов трудник из Рязани Олег. Сосредоточен, молчалив, внутренне спокоен. Слова святого однажды запали ему в душу: найти свою ямку, и будет тебе и Святой Афон, и Небесный Иерусалим. Он убедился в правильности этих слов.
Мне показывают будущий дом-музей священномученика Иувеналия. Разобран по бревнышку, перевезен с рязанской улицы Затинной, 29 и вновь сложен. Музей будет посвящен всем пострадавшим в годы репрессий – и мирянам, и священникам.

***

Я интересовался в селе, остались ли родственники тех монахинь, которых отправляли отсюда в тюрьму и лагеря. Никого, говорят, уже нету.
Последняя схимонахиня Мариамна преставилась к Господу в Срезневском монастыре.
Но люди собирались на службы в молитвенном доме, и по сей день эта традиция сохраняется. Увидел я и этот дом – добротный, с большой верандой и ухоженным палисадником. И тогда подумалось: как ни уничтожали народный характер, как ни били по молитвенному селу, не разрешив открыть храм даже в годы Великой Отечественной войны, а все-таки не смогли переломить этот становой хребет. Люди продолжают делать свое, и поэтому, наверное, теплится здесь жизнь. Отец Иоаким обмолвился, что перемены заметны. Более ухоженными выглядят дома. На участках стоит личный транспорт. У одного жителя, местного, не москвича, я насчитал аж четыре автомобиля, включая трактор. Недавно фермер засеял брошенные поля ячменем. Иеромонах Иоаким, по мирской специальности цветовод, обес­печивает краснохолмцев цветочной рассадой, а в Полунинской монашеской обители одно время произрастало 400 сортов тюльпанов.
– Это время на всех воздействует по-разному, – говорит монах. – Кто-то сумеет взглянуть на свою жизнь со стороны. А кто-то и дальше будет себе что-то доказывать. Плохо, когда мы внут­ренне не меняемся. Чуть беда миновала, и мы расслабляемся. Остаемся прежними или возвращаемся опять к старым ошибкам. Размышлять нужно над тем, зачем давались нам испытания. Одну хотя бы черточку в себе исправим – уже хорошо.

Димитрий Соколов
Фото автора