Наше все

№41 (5946) от 4 июня 2021

Для того чтобы понять, что для нас – Пушкин, достаточно представить себе, что в русской культуре его нет. Только попробуйте заглянуть в эту пустоту.

Нет Евгения Онегина и сказок про царя Салтана и золотую рыбку. Нет его звонких и чистых в звучании стихов про все-все-все: дружеский союз и дамские ножки, про мороз и солнце, про медного всадника, настигающего бедного Евгения, про «мою Мадонну»… Нет втягивающей в себя, как в жерло вулкана, пушкинской прозы, из которой слова не выкинешь и мысль в ней не упустишь. Не случается в этой прозе лишнего слова, буквы, запятой. А если бы мы ее не знали? Не было бы у нас современного русского литературного языка – не того, что царит нынче в интернете, а того, от которого пошла, поехала, помчалась вся русская словесность. Переводят и читают по всему миру Толстого и Достоевского, Чехова и Есенина, а вот Пушкина Александра Сергеевича не могут перевести так, чтобы понять, за что мы его так любим?

За судьбу, в которой прихотливо перемешались цари и цыганы, декабристы и губернаторы, женщины любимые и те, про которых писались эпиграммы, друзья и враги, ссылки и балы, лицейское братство и придворные интриги. Все было в его жизни, а прожил-то он всего 37 лет и несколько месяцев. Но жизнь эта была такой полной и прихотливой, что с пушкинских времен в России мужчины считают, что если к 37 годам у тебя в жизни ничего существенного не произошло, то и не произойдет уже… Такой вот – пушкинский счет.

Зачем мы приходим в те места, где он жил, любил, скучал, шутил – с последствиями и без оных? В Царское Село, на набережную Мойки, в Михайловское. Будто надеемся встретить его там – смуглого, кудрявого, тонкого, быстрого – такого, каким его себе представляем. В Михайловском есть все, что с ним связано, а самого Александра Сергеевича нет – ускакал куда-то с утра верхом. В Царскосельских парках разве его такого резвого и непоседливого отыщешь? В квартире на Мойке пустует кожаный диван, и только книги, которых сотни, хранят в себе его летучие пометки. Нет Пушкина, а мы все надеемся его встретить.

Без него у нас не было бы журналов и публицистики, театра и исторического романа, привычки читать и писать письма, как блистательную прозу. Пушкин дал нам возможность почувствовать себя европейцами, а страну – державой, отличной от Европы. А сам-то за границей так и не был ни разу – не пустили. До сих пор во всех своих политических дискуссиях мы как последний аргумент ищем цитату у Александра Сергеевича – то про глубину сибирских руд, то про спор славян между собою. И все вроде кстати и правильно, только спросить бы самого Пушкина – о подтексте и контексте.

И все-таки он у нас есть – поэт, фамилия которого в России известна всем умеющим читать и писать людям. Остальных можно в расчет не брать. А те, кто читает и пишет, непременно знают хотя бы несколько строчек Пушкина. Они зазвучат через пару дней, 6 июня, и в Царском Селе, и в Михайловском, и на набережной Мойки, и на Тверской. Он есть у нас, он не молчит. И рядом с ним мы – сильнее, чище и чуточку счастливее.