Незабываемое

№68 (6172) от 08 сентября 2023

8 сентября 1941 года начался один из самых трагических этапов Великой Отечественной войны – блокада Ленинграда. Мужественные жители города стойко выдержали 872 дня, в течение которых сообщение с остальной страной поддерживалось только по Ладожскому озеру и по воздуху.

Жить и помнить

Книгу с таким названием издал председатель Рязанской областной общественной организации «Жители блокадного Ленинграда» Геннадий Соколов. Она посвящена тем, кто защищал Ленинград в годы Великой Отечественной войны, и тем, кто оставался в кольце вражеской блокады.
Геннадию Николаевичу удалось собрать воспоминания и свидетельства ветеранов, абсолютное большинство из которых были уже очень пожилые люди. Но они помнят то время. И сегодня, когда на соседней Украине снова поднимает голову нацизм, люди должны знать и помнить, что он несет человечеству.
В книге «Жить и помнить» – десятки воспоминаний. В каких-то деталях они разнятся, но в основном очень похожи. Вот лишь три из них.

Не хватило пяти часов

Для Антонины Сергеевны Лукашовой блокада началась чуть раньше восьмого сентября. Она, в то время школьница, вместе с родителями и братом отдыхала на даче. В один из летних дней, уже после начала войны, им было предписано в течение трех часов собрать вещи. Мать Тони надеялась попасть на поезд, уходящий в глубокий тыл. Им не хватило пяти-семи часов: кольцо блокады замкнулось…
Антонина Сергеевна вспоминала: «Голодные люди замерзали прямо на улицах. Каждый день похоронные команды собирали трупы и везли их на Пискаревское кладбище. Там в большие воронки (копать промерзшую землю было невозможно) сбрасывали мертвых.
В сутки было по пятнадцать-шестнадцать бомбежек. Лишь однажды весь день было тихо – 7 ноября 1941 года. За несколько дней до этого немцы с самолетов разбрасывали листовки: «Пятого доедайте бобы, шестого готовьте гробы, седьмого придем хоронить».
Сложно сказать, как в осажденный город удалось переправить с «большой земли» авиационный керосин для ленинградских летчиков. Только утром 7 ноября Тоня стала свидетельницей картины, навсегда оставшейся в памяти жителей блокадного Ленинграда.
«Мы уезжали по знаменитой «Дороге жизни», – вспоминала об эвакуации Антонина Сергеевна. – Немцы бомбили нашу колонну. Во многих местах образовывались полыньи, машины с людьми уходили под лед. Потом по железной дороге нас повезли в Рязань. Все детдома, в которые нас планировали разместить, готовились к эвакуации. Нас тоже планировали увезти. Наверное, я бы не выдержала еще одной дороги. Я с трудом двигалась, плохо понимала, что происходит вокруг. Но нам повезло: немцы были отброшены.
…Слишком многое меня привязывает к Рязани. Здесь моя семья, здесь я пережила свои годы. О Ленинграде я вспоминаю часто – это мое детство, Рязань – моя жизнь.

И холод, и голод, и смерть победившие

Василий Алексеевич Чернецов вспоминал, как 8 сентября 1941 года замкнулось вражеское кольцо вокруг Ленинграда. Картины блокадного города всплывают в памяти нереальным кошмаром. Но это было.
«Был голод – кусочек блокадного хлеба всего 125 граммов. Был холод, стояли жестокие морозы. Не было дров, сжигали книги и мебель. Не было ни воды, ни света. Выжить в этих условиях было чудом. Истощенные, исстрадавшиеся ленинградцы умирали целыми семьями…
Смерть не обошла стороной и нашу семью. 8 января 1942 года умирает отец, а через два дня старший брат Александр. Да и мне все явственней стало казаться: моя жизнь должна скоро оборваться. Только кто раньше: мама или я примкнет к трупам отца и брата, которые еще долгое время находились в комнате вместе с нами? А мне тогда было только 16 лет, но я с каждым днем слабел. Мучило постоянное ощущение холода, и, как и мама, я больше лежал каком-то полусне.
Но мы выжили. Нас поставила на ноги любимая сестра Таня (Татьяна Алексеевна Чернецова). Она была старше меня на 5 лет и сильнее в муках голода и холода. Жестокое, животное чувство голода не поколебало ее рассудок, человеческое достоинство. На­оборот. В самое трудное время блокады в ней раскрылось такое качество характера, как мужество, сочетаемое с милосердием и состраданием к страждущим. Как могла, она нас оберегала, как ангел над нами трепетала, надежду и веру в нас вселяла. Сейчас, через столько лет, яснее понимаешь и оцениваешь ее повседневный подвиг: она ни на минуту не снимала с себя ответственности за нашу жизнь. Каждый день в лютые морозы отстаивала в очереди за хлебом. По «тропе смерти» ходила за водой на Неву, всегда была озабочена тем, где достать дров. При ее отсутствии жизнь в комнате замирала, воцарялась мертвая тишина. Мы с мамой почти не разговаривали – экономили силы. Но когда сестра возвращалась, все оживали. К нам возвращалась жизнь. Еще от двери слышался ее голос: «Ну, как вы тут, живы? Не замерзли?» Делилась с нами увиденным и услышанным. Полученный на день хлеб сразу не съедали. С аптекарской точностью разрезали на две половины: одну на утро, вторую к вечеру. А каждую половинку на три равных ломтика. Затем Таня разжигала печку, конечно, когда были дрова. Ставила на печку кастрюлю с отмеренным количеством воды. Кровать мама подвигала ближе к печке, и мы все трое усаживались на ней. Другого, на что можно было бы сесть, не было, все уже было сож­жено. Свой ломтик каждый из нас делил на дольки подсушивал на печке так, чтобы этот сухарик можно было подолгу сосать пить с ним немного подогретую воду. После такой трапезы мы с мамой снова ложились в постель, а Таня после небольшого отдыха вновь погружалась в заботы».

Умереть было легче, чем остаться жить

Лариса Степановна Юрьева написала, что 8 сентября 1941 года состоялся первый налет немецкой авиации на Ленинград, когда на город обрушилось более 6 тысяч бомб. Начались испытания, при которых умереть было легче, чем остаться жить. Началась полная блокада Ленинграда.
«С первого дня войны мои родители стали защитниками Кронштадта. Враг рвался к Ленинграду, но на пути стоял Кронштадт, который не сдавался. Ни один вражеский корабль не смог прорваться к Ленинграду Мирное время закончилось. Мама трудилась в госпитале, а вечерами дежурила на крыше дома, сбрасывала с нее зажигательные бомбы. Папа служил на корабле, защищая Ленинград. В 1942 году они были награждены медалями за оборону Ленинграда.
В апреле 1943 года у них родилась я. На следующий день после моего рождения одна из фашистских бомб разорвалась недалеко от роддома и часть стены вместе с детскими кроватками была выброшена взрывной волной. Одна из кроваток зацепилась за арматуру на стене и повисла, так я осталась жива.
Чтобы спасти меня в холодные и голодные дни, папа принес с корабля кота. Его укладывали в корзину со мною и на целый день прятали нас под кровать, заложив выходы под кроватью чемоданами, чтобы кот не убежал. Кот грел меня своим теплом и начинал меня лизать, успокаивая, когда я принималась пищать, плакать не хватало сил.
В квартире было холодно и страшно. Мама прибегала меня покормить, но тут же убегала в госпиталь помогать раненым. Когда мне было три месяца, мама впервые принесла меня в госпиталь. Раненые бойцы нянчились со мною, кто кусочек сахара даст, кто – размоченный водой кусочек хлеба. Мама рассказывала, что, глядя на меня, бойцы вспоминали своих детей, оставленных дома, и быстрее поправлялись, рвались на фронт. Ленинград жил и сопротивлялся врагу!
Война закончилась, а мне исполнилось всего два года. Память стерла перенесенные голод, холод, но в сердце осталась огромная благодарность родителям, которые смогли спасти своих детей в блокадном Ленинграде.
Хочется, чтобы новые поколения никогда не познали подобных мучений, чтобы память о блокадной боли никогда не коснулась их сердец».

Вячеслав Астафьев
Фото автора