Ностальгия по печати

Впрочем, грустить можно о том, куда уже не вернешься. А тут еще теплится надежда: вдруг случится ренессанс?
Если бы меня спросили, чего не хватает мне в современной журналистике, я бы ответил – слога. И той авторской позиции, которую волей-неволей этот слог выражает.
Я вижу в газетах множество текстов, написанных словно под копирку, все они быстрые, внятные и – одинаковые. Петрова нельзя отличить от Сидорова, а Сидорова от Иванова. По-своему они правы. Газета – не книга. Стоят ли литературных усилий заметки, которым и жить-то всего день, в лучшем случае – неделю. Но почему-то от этого не легче.
Мы, журналисты, легко отдаем свою неповторимость машинному интеллекту. Компьютеры уже научились составлять тексты и делают это быстрее нас. Погоня со скоростью написания сыграла с нами злую шутку. Мы все равно не научились бегать быстрее собаки, а вот способность к рассуждению изрядно притупилась. Авторов читать стало не интересно. А те, что выделялись своим слогом, стилем, непохожестью суждений, сходят или сошли со сцены. В этой конкуренции, в этих собачьих бегах они почувствовали себя неуютно. Им просто стало скучно.
Кого винить? Темп нашей жизни? Перестройку сознания? Еще какую-нибудь перестройку?
Я не знаю ответа на этот вопрос. Помню, как тщательно работали над каждой фразой, каждым абзацем мои старшие коллеги в давно исчезнувших газетах. А они были мэтры, зубры, почти энциклопедисты. И вижу, как строчат на сотовых телефонах материалы современные молодые журналисты. Час-два – и у них уже все готово. Причем на любую тему – от посевной до космоса. Эта скорость, конечно, часть профессионализма. Но падают почему-то тиражи, редеют аудитории программ. Из наших строк уходит чувство, уходит личный эмоциональный заряд. А зачем тогда слово? Разве оно лишь для того, чтобы донести информацию?
Не зря говорят современные философы – что-то странное творится с русским логосом.
Кстати, слог и логос однокоренные слова. Как и логика, по которой наносится удар за ударом.
Где-то в начале 1990-х в СМИ возникла мода на ироничный стиль. Появились замечательные мастера такого изложения, где было что-то от Тэффи и Зощенко. Это была вспышка, осветившая угрюмые кварталы выхолощенной газетной словесности. Потом началось сползание в цинизм. Его сменила холодная, отстраненная деловитость. И вот уже на протяжении нескольких лет – засилье однообразных отчетов, беспросветная серость официозов. «Отметили, выступили, подчеркнули». И скорость, скорость, когда нет уже времени поразмыслить над сказанным.
Настроение капризно, его нужно вынашивать в себе, и словно на радиоприемнике подкручивать фейдеры, чтобы совпасть с искомой частотой. Но это такие тонкие моменты творчества, о которых теперь не принято задумываться. Корабль современности таких личностей не выдерживает на своих шатких палубах, где нужно бегать на полусогнутых ногах.
Недавно я снова стал собирать вырезки из газет с публикациями авторов, которые всколыхнули во мне ностальгию. Лежат на письменном столе статьи Александра Куприянова, Юлии Калининой, Ольги Богуславской (пусть земля ей будет пухом), Дмитрия Быкова, Дмитрия Шеварова… Как умели и умеют они писать! «И не было тогда в глазах этой нынешней постоянной задумчивости ни о чем!». Это Валерий Симонов в статье о лучших временах комсомола. «Чем меньше нового сообщишь, тем больше шансов не сделать ошибку. Легко проскакивает только очевидная безнадежная серость», – это Леонид Млечин о современном состоянии публицистики.
Ностальгия по той, советской печати. И пусть кто-то брызжет слюной и кричит, что советские газеты врали, угодничали, извращали действительность. Я сейчас не о том, в какой степени «Правда» была правдой. А о том, что те, обычные корреспонденты превращали журналистику в искусство, практически в литературу. Хоть сейчас бери и издавай подборки очерков.
Их современная публицистика все-таки докатывается до нас, в уцелевших печатных изданиях, что еще не ушли в сеть, а отстаивают свое право на существование в бумажном виде. Говорят, что бумага все стерпит. Нет, все стерпит интернет, бездонная электронная среда. А газетные полосы остаются генераторами смыслов. Заповедниками для исчезающих авторов с большой буквы.