КАТЬКА
Перебравшись в новую хату, мы огородили двор и начали, наконец, обзаводиться хозяйством. Первой после кур появилась на дворе белая овечка Катька. С петухом мне стало уже скучновато, и вся моя любовь обратилась на нее. Откуда она взялась – не помню. Возможно, это была очередная премия матери, тогда работавшей уборщицей в вальнешной – организованном райпромкомбинатом в селе валяльном цехе. Совестливая и старательная, приученная к порядку и дисциплине в коломенской заводской столовке, она поддерживала в цехе образцовый порядок, была замечена изредка наезжавшим начальством и, как ударница, всячески поощрялась. Одна из ее премий досталась мне – хоть и маломерный, но настоящий белый полушубок. Он оказался почему-то, как нательная рубаха, без воротника, но это никак не помешало мне окончить в нем семилетку. Могло быть, что и овцой Катькой ее премировал промкомбинат.
Катерина была девушкой с характером. Если что-то было ей не по нраву, она набычивалась и начинала строго пристукивать передними копытцами. Правда, постукивала она копытцами и когда что-то выпрашивала или когда требовала внимания. Совратил я ее, как и всякое животное, приманкой. Даже на нашем скуднейшем столе находился лакомый для Катьки кусочек. Потом эта привязанность стала почти бескорыстной. Поскольку она была сначала единственной животиной на нашем дворе, она, наверное, стала принимать меня за собрата. Если долго не выходил из хаты, она заглядывала в мое окошко, пристукивала копытцем или вопросительно бекала. Матушка, бывало, подтрунивала: «На свиданье твоя невеста вызывает!..». На улице тоже сначала посмеивались, завидев неразлучную парочку, а потом привыкли и уже спрашивали, встретив меня одного: «А Катька где?».
И только пацаны на улице не унимались, каждый раз встречая нас дразнилкой: «Тили-тили-тесто – жених и невеста!». Постепенно я стал стесняться появляться с Катькой на людях.
Уговаривал подождать дома, закрывал воротца, брал в руки хворостину. Сначала она делала вид, что слушается, оставалась вроде бы дома, но стоило мне завернуть за угол, Катька тихонечко по Нашатырке подкрадывалась поближе и приглядывала за мной из-за кустика. И даже когда я пошел в школу и начал всерьез скандалить со своей подружкой, она настырно плелась за мной вдоль деревни, переходила мостик через речку и останавливалась лишь перед самой школой. Ждала, пока я скроюсь за дверью, и только тогда уходила домой. Мальчишки пытались гоняться за ней, но отступали, получив чувствительный пинок ее твердеющего лба под задницу. Возвращалась Катька точно к концу последнего урока и нетерпеливо постукивала копытцем, если я в классе задерживался. Как только я подходил к ней, она тут же совала свою мордашку в карман моей шубейки – там всегда оставался хотя бы крошечный кусочек горбушки.
Однажды я увидел в окно, что Катька явилась раньше времени и нетерпеливо стучит копытцами. Анна Ивановна, моя первая и любимая учительница, знала про нашу дружбу и, тоже заметив неурочный визит, отпустила меня с урока. Даже не заглядывая в карман, Катька побежала к дому, требовательно оглядываясь, иду ли я за ней. Толкнув лбом входную дверь, она пропустила меня в хату. Еще в сенях я почувствовал какой-то незнакомый сладчайший аромат и влетел в прихожую. На обеденном столе стоял открытый чемоданчик с крупными желто-красными шарами. Аромат шел от чемоданчика.
На стук двери из горницы вышел человек в военной форме и повесил мне на голову фуражку с блестящим козырьком и ярко-зеленым околышем. Это вернулся из армии мой брат-пограничник Алексей. От него так же замечательно пахло. Он взял из чемоданчика самый большой шар и протянул мне: «Это тебе привет с границы – наше среднеазиатское яблоко...». Оно просто таяло во рту. Это было первое яблоко в моей жизни. И какое! Знаменитый алмаатинский апорт, запах которого я потом отличал на любом базаре.
Я оставил маленький кусочек и отнес его Катьке.