Объявленный ныне Год российской космонавтики вызвал интерес к «русскому космизму», у истоков которого стояли уроженцы рязанской земли Н.Ф. Федоров и К.Э Циолковский. Этому философскому направлению было посвящено опубликованное в нашей газете в июле этого года интервью с доктором философских наук, заведующим кафедрой философии РГУ имени С.А. Есенина Рудольфом Яновичем Подолем. Он назвал «русский космизм» философией коллективизма и товарищества, так как это учение предполагает совместную работу людей по своему спасению.
Сегодня мы публикуем продолжение разговора о проблемах, которые, с одной стороны, космически велики и весьма отдалены, а с другой – требуют каких-то решений уже сегодня.
Р.В. – Рудольф Янович, в выступлениях научных и общественных деятелей сегодня часто можно услышать слово «ноосфера». Оно связывается, прежде всего с именем выдающегося русского ученого Владимира Ивановича Вернадского. Есть мнение, что научно-философские идеи Вернадского – фундамент «русского космизма», без чего все проекты «общего дела» Николая Федорова – прекрасные, но лишь воздушные замки. Как это понимать?
Р.П. – Действительно, принято считать, что впервые ноосферную теорию высказал Владимир Вернадский в лекциях, прочитанных им в Сорбонне в 1922-1923 годах. И это, можно согласиться, как бы подкрепление появившейся несколько ранее теории «русского космизма», потому что: в результате чего может осуществиться «общее дело»? В результате нового состояния эволюции нашей планеты, когда человек становится ее главной преобразующей силой; когда он в состоянии проявить активный коллективный творческий разум; когда может осуществиться качественная перестройка глубинной креативной сущности самого человека. Во всех этих смыслах В.И. Вернадский и употреблял понятие «ноосфера». Новую свою теорию он разработал на материалистической основе, в то время как параллельно работавшие с ним французские ученые и его друзья Пьер Тейяр де Шарден и Эдуард Леруа рассматривали ноосферу, исходя из своих идеалистических представлений. Кстати, последний и ввел в научный оборот сам термин – «ноосфера», понимая под этим «мыслящую» субстанцию биосферы.
Р.В. – Слово «биосфера» в связи с частыми экологическими передрягами тоже на слуху. Какое понятие вкладывают в него ученые?
Р.П. – Биосфера образовалась в процессе эволюции земных форм жизни от одноклеточных организмов до появления около 6 миллионов лет тому назад так называемых гоминидов – исторических предшественников современного человека. Далее прошло еще несколько миллионов лет развития биосферы и лишь, как считает современная антропологи, около 40 тысяч лет тому назад на Земле возник новый вид живого – Homo Sapiens, человек разумный. Так зародилась ноосфера. И с того времени объективные процессы жизненной регуляции на Земле, сложившиеся за миллиарды лет, стали подвергаться все возрастающему воздействию пытливого человеческого разума. Он преобразует все вокруг и сам себя. И исходя из эволюционного ноосферного мышления, уже нельзя сказать, что человек – царь природы, венец творения…
Р.В. – Но это являлось до сих пор краеугольным камнем нашего представления о мире. Что же будет?
Р.П. – Кто знает? До определенного периода наука, которую человек стал использовать для урегулирования своих отношений с природой, не притесняла ее, была чисто созерцательной. Это относится прежде всего к античным временам. Кстати, слово «теория», которое часто применяется в научных исследованиях, в переводе с греческого как раз и означает – «созерцание». Классическая же наука, то есть наука в нашем понимании, зародилась в XVII веке в Англии, когда в обстоятельствах того времени к ней стали предъявлять требования экономической отдачи. И вот с тех пор наука с помощью человеческого разума стала безудержно извлекать из нашей планеты ту энергетику, которую она накопила за миллиарды лет. Помните слова песни, которая нам когда-то нравилась? «Высокие горы сдвигаем, меняем движение рек…» Это уже почти произошло! И во всем мире все эти победы над природой неимоверно пиарятся! В то же время ноосферная теория призывает к тому, чтобы выйти на новый уровень осмысления тех последствий, которые приносит бесконечное преобразование природы. И сделать это можно используя прогностические возможности гуманитарных наук, которые, к сожалению, во всем мире и у нас в последние два десятилетия находятся в загоне.
Мне приходится часто выступать на различных конференциях. Нет худа без добра. После катастрофы на Фукусиме я, говоря откровенно, стал себя увереннее чувствовать в споре с некоторыми представителями естествознания, в частности, физики, которые безапелляционно утверждают, что гуманитарные науки не науки, потому что они ангажированы или политическими интересами, или субъективными пристрастиями людей.
Р.В. – А вот в пятидесятые годы прошлого столетия, наоборот, наша философия «гнобила» и генетику, и кибернетику…
Р.П. – Это была ортодоксальная, идеологизированная философия, а мы теперь за нее расплачиваемся. И возвращаясь к учению о ноосфере: мне думается, что современные гуманитарные науки, в частности, история философии (историософия) как направление, изучающее тенденции исторического развития, имеют возможность спрогнозировать сценарии развития современной цивилизации, у которого, бесспорно, два вектора: это глобализация и мощное технологическое развитие, которое, с одной стороны, хорошо, а с другой – может быть губительным. Как сказал Роберт Рождественский: «Все прогрессы антигуманны, если рушится человек».
Р.В. – Что вас особенно тревожит в современном ноосферном процессе?
Р.П. – Ну взять хотя бы мифологизацию общественного сознания.
Р.В. – Миф, как принято считать, это форма осмысления массовым сознанием существовавшей или существующей реальности.
Р.П. – Я имею в виду, когда человек при содействии телевидения попадает под мощное воздействие рекламной индустрии и мифологизирует то, чего в реальности не существует. Все мы знаем слово «бренд». В древнем кельтском языке это слово означало клеймление скота раскаленным железным тавром, чтобы собственник не мог спутать свой товар с чужим. Глобальная брендизация товаров и услуг мифологизирует прежде всего потребительские интересы человека, без удовлетворения которых он, якобы (подчеркиваю: якобы), теряет свой вес, значение в обществе.
Р.В. – Телерекламу не любит никто. Может, ее запретить?
Р.П. – Лучше – научить человека мыслить самостоятельно… Второе, что меня беспокоит, это виртуализация социальной реальности. Мне кажется, что этот феномен оказался неожиданным для социально-философской науки. Еще пару десятилетий назад трудно было себе представить, что для молодежи компьютер окажется более желанным собеседником, наставником, чем не только учитель, преподаватель, но и мать с отцом. Интернет на сегодняшний день – это высшая ступень развития ноосферы. С его появлением человек вышел в новое пространство, в котором ему еще никогда не приходилось себя воспринимать. В этом пространстве он приобрел поистине беспредельную свободу самовыражения, которая формирует мотивацию вседозволенности. В то же время усиливается подсознательная дьявольская зависимость от соблазнов виртуальной игры. Виртуальное пространство воздействует на перевоплощение человеческой души. Человек (а это прежде всего – молодой человек) оказывается по ту сторону добра и зла, теперь эти понятия для него неприемлемы.
Поэтому я уверен: развитие суперсовременных технологий, многократно увеличивающих творческие возможности человека, должно столь же естественно и неизбежно сопровождаться диагностированием возможных негативных последствий на его духовный мир.