День народного единства, который мы отмечаем сегодня в седьмой раз, снова всколыхнул поиски ответа на вопрос; что нас, россиян, сегодня объединяет? Очень долго мы понимали единство как соборное согласие всех или послушание большинства одному. А теперь кажется, что наступила эпоха всеобщего непослушания, «пофигизма», разобщенности. Каждый сам по себе. Каждый – сам для себя. Но тоска по всеобщему единению, общему дыханию, вселенскому хору живет в нас вопреки всему и просыпается в те моменты государственной жизни, которые принято называть знаковыми. Будь то вручение Государственных премий в Кремле или встреча ветеранов на Поклонной горе, победа в хоккейном чемпионате или новогоднее выступление Президента по телевидению (кстати, по опросам – собирающее больше всего зрителей в новогоднюю ночь).
Россия – удивительно пестрая и разнообразная страна – в этнокультурном, ландшафтном, климатическом, религиозном и многих других смыслах. Это разнообразие – наш мощнейший ресурс, важный фактор конкурентоспособности России. В последние десятилетия, после многолетнего единообразия во всем, в наших людях пробудилось это стремление к самобытности, национальной идентичности, этнической мобилизации. И страна зазвучала, как растревоженный улей, у каждого прорезался голос. Это прекрасно до той черты, за которой развиваются конфликты. На фоне сложнейших процессов, всплесков национализма и религиозного экстремизма в Европе и на Ближнем Востоке аналогичные процессы на огромном российском пространстве тревожат государство и общество.
Все мы хотим сохранить единство России потому, что лучше других, пожалуй, познали последствия распада страны, политической системы, управленческого механизма. Тогда, в конце ХХ века, как и в его начале, нас спасла неодолимая сила единения, осознание общей истории и общей судьбы семьи народов, привольно расположившихся на огромном пространстве от Балтики до Камчатки, от Белого моря до Черного. Общее прошлое ко многому обязывает: не бередить старые раны, не сводить старые счеты, не затаптывать дедовских могил, не разрушать то, что создано не нами.
Наше внимание к общему прошлому, чрезвычайно обостренное сегодня, объяснимо. Мы как будто заново открываем для себя стены и потолки, чердаки и подвалы, заложенные кирпичом оконные проемы и замкнутые ржавыми замками двери собственного родового гнезда. Нужно было пройти школу реставрации исторического здания Большого театра, открывшегося вновь накануне праздника, чтобы представить, сколько открытий нас может ждать в постижении общего, единого прошлого.
Мы особенно часто говорим о нашей общей истории в последнее время. Тому немало причин. В российском обществе не достигнут пока консенсус по ряду ключевых моментов отечественной истории. Не исключено, что достичь его не удастся в ближайшие обозримые десятилетия. История – не точная наука. В спорах по историческим проблемам оппоненты оперируют фактами, цифрами, именами, априори зная, что многие из них не точны, исковерканы высочайшей цензурой прошлых столетий, забыты и не поддаются описанию. В исторической науке сегодня сражаются концепции, точки зрения, подходы и интерпретации. Только убежденность в том, что прошлое необходимо изучать и понимать, чтобы преодолевать его, изменяя настоящее, заставляет историков заниматься своим делом. И пока мы не достигли согласия по поводу толкования собственного прошлого, этой проблемой все-таки должны заниматься не журналисты, артисты и популярные писатели, а профессиональные историки. Не случайно именно в этом году Президент России Дмитрий Медведев поддержал идею создания общества историков России и дал согласие возглавить его, таким образом, придав ему особый статус.
Мы должны беречь наше общее достояние – общее прошлое, которое связывает всех нас в один народ. Еще в начале прошлого века, когда национальный вопрос в России обсуждался с сегодняшней остротой, Петр Струве писал: «Россия есть государство национальное. Географически расширяя свое ядро, она превратилась в русское государство, будучи многонациональной, но в то же время, обладая национальным единством». Это национальное единство при межнациональном многообразии – наш российский феномен и свидетельство нашей силы, именно поэтому к опыту межнациональных отношений в России, несмотря на все наши проблемы в этой сфере, так внимательно присматривается Европа, сама раздираемая межнациональными противоречиями. Об этом шел серьезный разговор на недавнем международном форуме в Ярославле. В следующем году нам предстоит отметить 1150 лет государства Российского как общий для всех народов России праздник. Самые дальновидные из европейцев не решаются отрицать уникальность российской цивилизации и российского исторического опыта. Все это с жаром отрицает только ряд российских политических и околополитических деятелей. Это так характерно для нашего сообщества – заниматься самобичеванием с энтузиазмом, достойным лучшего применения.
Единение и единство нашего общества можно сегодня толковать по-разному. У большинства из нас еще остаются в памяти времена, когда мы все вместе чаще маршировали в ногу, чем шли рука об руку. Но эти времена остались в прошлом. И сегодня мы испытываем потребность в другом единстве – созидательном, осознанном, продиктованном внутренними убеждениями. Людям свойственно – и это почти закон человеческой природы – быстрее и легче сходиться на негативной программе, на ненависти к врагам, на зависти к тем, кому лучше живется… Но мы уже научились объединяться и по другим поводам – для конкретных дел, для осуществления перспективных проектов, для удовлетворения личных и в то же время общественно значимых интересов. Оказывается, для того, чтобы объединяться с конструктивными целями, достаточно инициативы вполне конкретных людей, а не вездесущего государства.
День народного единства многим из нас поможет найти корни народного единения не в политическом словоблудии, а в собственных ощущениях, личном понимании смысла происходящего. Мы – едины в горе и в радости. Это так понятно и очевидно. Так давайте сегодня будем едины – в радости, ликовании, доброте, понимании, вере, надежде, любви. И этим устроим себе праздник.
точка зрения
Василий Ключевский,
русский историк:
Предмет истории – то в прошедшем, что не проходит, как наследство, урок, неконченый процесс, как вечный закон. Изучая дедов, узнаем внуков, изучая предков, узнаем самих себя. Без знания истории мы должны признать себя случайностями, не знающими, как и зачем пришли в мир, как и для чего в нем живем, как и к чему должны стремиться, механическими куклами, которые не родятся, а делаются, не умирают по законам природы, жизни, а ломаются по чьему-то детскому капризу.
Борис Кагарлицкий,
социолог, публицист, директор Института глобализации и социальных движений:
В «спокойные» периоды людям начинает казаться, что прошлое не имеет к ним никакого отношения, его надо изучать по учебникам и монографиям. Обострение политической борьбы заставляет каждого человека, порой против его собственной воли, «жить в истории» и «творить историю». И тогда мы неожиданно обнаруживаем, что наши надежды и иллюзии, ошибки и успехи – тоже часть истории, что мы ответственные перед прошлым так же, как и перед будущим. И мы обязаны понять значение накопленного опыта для сегодняшнего дня просто потому, что иначе мы рискуем ничего не понимать в своих собственных действиях.
Наталия Нарочницкая,
доктор исторических наук, профессор, директор Парижского отдела Института демократии и сотрудничества:
У нас есть, несмотря на все наши грехи и несовершенства, одно качество, которого никогда не было и не будет у американцев, – мы способны понимать других и уважать их инакость. В нашей стране одновременно уживаются и архаизм, и высокая культура, убогость жилища и дворцы. Вот эта многокачественность нашего исторического опыта делает нас способными быть моделью мира: где соседствует бедность и богатство, высокие технологии, полеты в космос и порой – отсутствие водопровода, это и бремя, но это и богатый человеческий опыт. Способность выстаивать и в испытаниях и возрождаться после катастроф – эта наша способность, конечно, поражает мир.