В семидесятом году об Алексееве узнал весь спортивный мир: Василий становится чемпионом СССР, Европы и мира. Односельчане поздравили земляка с успехом. Среди них была и его учительница Ольга Николаевна Иванова. Вскоре Василий прислал ей письмо с фотографией. Признался: очень хочет приехать на родину, но пока это желание трудно осуществить: много времени уходит на тренировки и соревнования. На фотографии Василий размашистым почерком написал: «Моей первой учительнице Ольге Николаевне, учившей меня с 1950 по 1953 год, от самого сильного человека планеты...»
Никто из семьи Алексеевых никогда не искал легкой работы, никто не чурался тяжелого труда. И мог ли при таком почитании физического труда всеми из алексеевского рода вырасти иным – хилым и безразличным к силе – Василий? В село Рочегду, что в Архангельской области, Алексеевы переехали, когда Василию было одиннадцать лет. И с тех пор будущий богатырь, по собственному признанию, не выпускал топора из рук. Каждое лето, когда заканчивалась учеба в школе, он становился членом рабочей бригады – и рубил, и сплавлял лес. В этих занятиях Василий перенимал практическую, житейскую «жилку»: вначале его увлекла мечта выучиться лесорубской (как у отца и старших братьев) ловкости, потом – страсть хоть когда-нибудь выступить на «всемирном состязании дровосеков». «Я хочу доказать, что самые сильные и самые сноровистые люди живут на русской земле», – говорил он.
Непобедимый
Наш земляк Василий Алексеев установил восемьдесят мировых рекордов в самой престижной, супертяжелой, весовой категории. Олимпийский чемпион Мюнхена-72 и Монреаля-76, семикратный чемпион мира и Европы, семикратный победитель чемпионатов СССР, обладатель мирового рекорда по сумме трех упражнений – 645 килограммов (соревнования по тяжелоатлетическому троеборью ныне не проводятся, поэтому это достижение никогда не будет побито). Василий Иванович – уникальный тренер, он – единственный российский наставник, под чьим руководством сборные СССР и СНГ за два с половиной года первенствовали на трех чемпионатах Европы, выиграли два чемпионата мира и Олимпиаду-1992 в командном зачете. Василий Алексеев – кавалер орденов Ленина, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, ордена «Знак Почета», награжден медалью «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина». Жил в городе Шахты Ростовской области, где возглавлял детско-юношескую спортивную школу по тяжелой атлетике. С рязанским периодом жизни Василия Алексеева совпали, пожалуй, самые значимые события в спортивной карьере земляка – он стал двукратным олимпийским чемпионом, установил последний мировой рекорд. Почетный гражданин Рязани.
В ноябре Алексеев был отправлен на лечение в кардиологическую клинику в Мюнхен, его состояние врачи оценивали как тяжелое. В Шахтах к его 70-летнему юбилею готовили большой праздник, до него Василий Иванович не дожил…
С Василием Ивановичем я впервые свиделся в девяносто четвертом году, на проходившем в Тбилиси, в цирке, чемпионате Советского Союза. Надо же было такому случиться! Меня поселили в гостиничный номер вместе с Александром Чужиным, наставником профсоюзной сборной команды страны, в которую входил и Василий Алексеев. Проговорили с ним до утра.
– Вася-то ко мне какой попал? – вспоминал наставник. – Ни силы специальной, ни техники. Ничего... В шестьдесят шестом году, в феврале, на соревнованиях я его не заметил. Запомнил одно: Вася схватил «баранку» в жиме. Тогда я нашел Колотова, а Алексеева просмотрел. А через три месяца, в мае, приезжает этот Вася из-под Архангельска на профсоюзное первенство. Смотрю: парень-то стоящий! Техники, как и раньше, никакой, а «лезет» на рекорды, как на рожон. Каюсь, вначале подумал: ну, приехал еще один южанин (он и впрямь на южанина был похож: волосы – смоль, а в манерах – что-то от казачьего лихачества) просто зрителям показаться, а то и покуражиться. Нет, вижу – не темперамент у него горячий, а характер. А потом выясняю: самый северный он человек, живет чуть ли не у полярного круга, а родом из сердца России, с Рязанщины. Взял я его на сбор. А Вася возьми да и опоздай на целых три дня.
Спрашиваю: «Ты что же это, парень? Прогуливать задумал?» Спрашиваю, а он молчит. Мол, виноват – чего там оправдываться. А тренировки начались – совсем, было, засомневался в Василии. Возится, возится со штангой, а толку никакого. Всем товарищам по команде уступает. А соревнования начались – преобразился Василий!
Зная о крутом нраве земляка, спрашиваю Чужина: «Как меня Василий встретит?» «Не волнуйся – приветит, – отвечает Александр. – Только не надо у него автограф спрашивать, вопросами-безделушками беспокоить. Это он терпеть не может. Скажешь: вот, мол, привез Вам снимки с родины, из милославского Покрово-Шишкина – милые для его сердца места. Он сразу и потеплеет». Так и случилось: разрешил Василий Иванович единственному из корреспондентов, земляку, и в разминочной комнате присутствовать, и к месту состязаний, к цирковой арене-площадке его сопровождать… Так вот и стал мне Василий Иванович верным, близким другом.
«Василию соперники легко жить не дают. И потому он не может остановиться. Ни в тренировках, ни на соревнованиях, в непосредственной атаке на рекорд», – так в беседе со мной отозвался об Алексееве один из тренеров сборной команды страны, а тогда, в семьдесят четвертом году, член научной бригады, занимавшейся проблемами тяжелой атлетики, Юрий Сандалов. И в подтверждение начал перечислять: «Манг, Жаботинский, Батищев, Бонк...». В последующие годы их сменят Плачков, Хойзер, наш Еналгиев.
Три поколения соперников пережил Алексеев. Очередной удар нанес им на Олимпиаде-76. Перед Монреалем Алексеева, как единственного претендента на победу, не считали, но досужие вымыслы-прогнозы специалистов и спортивных журналистов Василия особенно не трогали. Он уже привык принимать на себя «копья». Вспомним: в семьдесят пятом, перед чемпионатом мира в Москве, Василия тоже «похоронили». А он доказал: если на помост выходит Алексеев, соперников не существует. В него традиционно «не верили». В шестьдесят восьмом, олимпийском, году на чемпионате Советского Союза уступил лишь Жаботинскому и Батищеву, причем набрал гроссмейстерскую сумму – пятьсот килограммов и постучался в олимпийскую команду страны, а еще через два месяца из сборной его отчислили: на тренировке Василий «сломал» поясницу, она не давала ему покоя полтора года. Все это время лечил травму, придумал специальный комплекс упражнений и штудировал его. Тогда в Алексеева верили единицы. А он – назло скептикам – официально заявил: «Вот подойдет восемнадцатое марта семидесятого года, и в Минске, на «Призе дружбы», открою клуб шестисотников!» И ведь открыл! В Минске, в назначенный день и час покорил шестьсот килограммов в троеборье.
И вот – Монреаль. Только что одержана вторая олимпийская победа. Руководство газеты «Приокская правда» решило связаться по телефону с Монреалем, с триумфатором Олимпиады – поздравить его с «золотом» и взять интервью. И тут сомнения возникли – вдруг Алексеев с незнакомым ему журналистом искреннее разговаривать не согласится? И обратились за помощью к корреспонденту газеты «Рязанский комсомолец». Наши связисты приложили немало старания, чтобы обеспечить телефонный разговор Рязани с Монреалем. И вот в трубке слышится глуховатый бас богатыря. Настроение у Василия Ивановича прекрасное, он охотно дал интервью. Приведу только фрагмент.
– Думаю, стоит вспомнить о прогнозах, которые давали специалисты, рисуя сюжет олимпийской «железной игры». Большинство из них сходилось во мнении, что шансы получить «золото» у болгарина Христо Плачкова, Герда Бонка из ГДР и у меня равны. Впрочем, иные уверяли, что молодой Плачков, имевший фантастический результат в рывке, еще успеет поработать над толчком, и мне вряд ли удастся во втором движении настичь болгарина. На олимпийский успех Бонка «работали» установление рекорда мира в толчке и, самое главное, отличное выступление на последнем чемпионате Европы. Я отправился в Монреаль, не имея «авторства» ни на одно мировое достижение. Многие считали: у меня остался единственный козырь – богатый опыт выступлений на крупнейших соревнованиях, и успеха я могу добиться лишь за счет тактики. Тактика, разумеется, немаловажное условие успеха. Но соперники переусердствовали в тренировках, пик формы у них прошел. И мне не довелось использовать тактику в качестве грозного оружия. Плачков вообще отказался от выступления: по словам болгарских тренеров, он заболел. Оказалось, Плачков потерял в весе десять килограммов и, выйдя на помост, вряд ли показал бы результаты, близкие к своим высшим достижениям. Что касается Бонка, то он проиграл мне в дебюте. Когда в третьей попытке не вырвал сто семьдесят два с половиной килограмма, стало ясно, что Бонк – не соперник.
– Предположим, что на помост вышел бы Плачков и зафиксировал в рывке двести килограммов, а в толчке подошел бы к двумстам пятидесяти. Вам тогда бы пришлось толкать...
– Я всегда говорил: толкну столько, сколько нужно для победы. Жаль, что этого делать не пришлось: «подвели» соперники. Они словно забыли об одной из главных аксиом «железной игры» (как, впрочем, и любого другого вида спорта) – тренироваться в условиях, приближенным к соревновательным. Я, например, задолго до отъезда в Канаду жил по монреальскому времени и всегда, тренируясь или выступая в соревнованиях, старался «внушить» себе и «окружить» себя монреальской обстановкой. Скажем, тренироваться ночью не каждому атлету под силу, а я смог...
После двух олимпийских побед (Мюнхен и Монреаль), множества «золотых» выступлений на чемпионатах планеты и европейского континента, обладателя восьмидесяти мировых рекордов ждало глубокое разочарование. Дома, в Москве, на Олимпиаде-80 Василий Алексеев не зафиксировал начальный вес, получил баранку и навсегда сошел с победного тяжелоатлетического помоста. Вместе с «эпохой Алексеева» сошла на нет и тяжелая атлетика – прежде по популярности мало уступавшая таким видам спорта, как футбол или хоккей с шайбой, штанга померкла в глазах болельщиков. Лишившись своего лидера – капитана Василия Алексеева, сборная команда СССР стала уступать основным соперникам. И тогда решили обратиться за помощью к самому сильному человеку планеты. Василий Алексеев согласился возглавить прежде звездную дружину, уже в роли главного наставника. И дела моментально пошли в гору – были возвращены победные советские традиции. За два с половиной года команда под руководством нашего земляка первенствовала на трех чемпионатах Европы, выиграла два чемпионата мира и Олимпиаду 1992 года в командном зачете. Невероятно, но факт: ни один из подопечных Василия Ивановича Алексеева не травмировался на этих соревнованиях и не получил ни одной «баранки» – не завалил все три подхода в рывке или толчке. Как наставник, требовал от спортсменов железной дисциплины – на тренировках, во время состязаний, в быту.
Увы, с распадом СССР была, естественно, упразднена и должность главного тренера. Наставником сборной России стал другой человек. Мы ждали и ждали от россиян побед, а они на нашей «улице», к сожалению, случались очень редко. Мечталось: может, вернется к любимому делу Василий Алексеев? Но его об этом уже не просили… Да, а тогда, после олимпийской Москвы, Алексеев с семьей покинул Рязань. По единственной причине: он хотел выкупить построенный для него (в первую очередь для тренировок) дом. Не разрешили. Местные власти выдали семье ордер только на сорок два квадратных метра в этом, по документам, реабилитационно-восстановительном центре. Огорченный чемпион сжег ордер и ленту Почетного гражданина Рязани и вернулся в Шахты. Тогда было не то время. Теперь – время другое. Время для возвращения хотя бы памяти о великом земляке. Что нам мешает в Рязани назвать его именем спортивную школу, улицу, стадион?