Людей, с утра копошащихся у мусорных бочков, мы видим часто. Не знаю, как другие, но я при этом испытываю легкий ужас.
В детстве, юности я почти не видела нищих. В нашей деревне было две-три вполне приличных семьи, про которых опасливым шепотком (очевидно, боясь их обидеть) говорили, что когда-то они просили милостыню. И это представлялось нам, детям советской поры, чем-то непостижимым и ужасным.
То, что времена нищенства вернулись, я почувствовала в начале девяностых. Когда увидела, как на улице вполне нормальный мужчина поднял чей-то окурок; когда пожилая, чистенько одетая женщина, поравнявшись со мной в толпе, вдруг тихо-тихо сказала: «Доченька, ты не дашь денежек, чтобы хлебушка купить?»
С той поры многое изменилось. Без всякой иронии можно сказать – жить стало лучше, жить стало веселее. Но у меня такое ощущение, что нищих–сирых–убогих даже прибавилось. И не потому, что у них нет никакой возможности изменить свое положение. Многие не прилагают к этому никаких усилий. Есть такие, которые просто этого не хотят. В обществе же в целом утвердилось мнение, что наличие таких людей – явление нормальное. И это даже пропагандируется средствами искусства. Если кто-то смотрел телесериал «Три вокзала», то согласится со мной, что главных его героев – «ментов» – явно затмевает их друг, умница и философ бомж, которого играет обаятельнейший актер Алексей Булдаков. Его герой хоть и человек «дна», но имеет квартиру в центре Москвы, жену-красавицу, сына, а бомжевание – так, для экзотики.
Но это все – в кино, а в жизни иначе и куда горше. Разные обстоятельства выбрасывают человека на обочину, такое может случиться с каждым – не отрекайся ни от сумы, ни от тюрьмы… И кто поможет, если все вокруг считают: и маргиналы должны быть?
Между тем наше государство провозгласило себя социальным, и оно старается таковым быть. Какие огромные деньги направляются, например, на переучивание, переподготовку рабочих, находящихся под риском увольнения! Увы, очень большая часть этих средств остается порою неосвоенной: люди не хотят быть рабочими, а мест охранников на всех не хватает. Так все начинается: сначала без работы, потом без жилья. От этого прямой путь к мусорному бачку для поиска хлеба насущного, к канализационному люку для ночлега.
«Что ж, человек сделал свой выбор», – констатируют теперь в таких случаях. Мне кажется, произнося подобные слова, мы говорим как бы с чужого голоса, подменяя свою душу какой-то иной. Не может так говорить и рассуждать русский человек, православный (поскольку все мы, и часто посещающие церковь, и редко, записываем себя в таковые).
В один из опасных для нашей страны моментов прозвучало непривычное для уха словосочетание: принуждение к миру… Принуждение к труду, к нормальному образу жизни – ради этого стоит пожертвовать некоторыми «правами человека».
Меня очень порадовал увиденный (правда, мельком) по рязанскому телевидению сюжет о том, как группа добровольцев разыскивает бездомных людей, кормит их (один мужчина плакал над тарелкой с кашей), а потом пристраивает в какое-то жилье. Это было в теплую, благодатную пору. Может, стоит повторить такой «сюжет» в новогодние и рождественские дни?