Почти у каждого журналиста рано или поздно обнаруживается свой скелет в шкафу – ситуация или сюжет, которые беспокоят, скребут по сердцу. Ты не смог помочь, не остановил беду, не добился искомого результата, не сказал всю правду…
Несколько лет назад я писала о семье, взявшей на воспитание нескольких детей. И все вроде было хорошо на первых порах. Через какое-то время один из детей в той семье погиб. Что-то там случилось, что-то надломилось в этой большой и дружной, на первый взгляд, семье. И дело внутрисемейное стало уголовным. Меня до сих пор беспокоит та история, и когда я читаю или слышу о гибели ребенка в семье, вспоминаю о том давнем сюжете.
Как ни страшно в этом признаться, гибель детей в собственной семье стала в России, да и за ее пределами, делом обыденным: услышим, поохаем и… забудем. Только на протяжении последнего года в Челябинской области отчим до смерти забил пятилетнего мальчика, в Тульской области молодой человек уничтожил целую семью, в том числе двоих маленьких детей. И, наконец, последний по времени ужаснувший всех случай убийства родителями 9-месячной девочки в Брянской области. К этой ситуации общество не осталось равнодушным с самого начала: пропавшую девочку искали всем миром с участием правоохранительных органов и волонтеров. А родители, уже закопавшие труп, молчали, пока не были уличены в преступлении.
Нельзя сказать, что наше общество не обеспокоено взаимоотношениями государства и семьи. Более того, общество настаивает на том, чтобы вмешательство государственных чиновников в семейную жизнь было максимально деликатным, усматривает в каждом случае такого вмешательства чуть ли не корысть со стороны госслужб. За возрождение в российской семье традиций духовности и гуманности ратует православная церковь, высказывая при этом сомнение в том, что дети в семье должны быть равны в правах со взрослыми. Но при всем том тема насилия над детьми в семье остается в России спорной и закрытой.
Проведенный в прошлом году социологический опрос показывает, что более 70 процентов взрослых россиян высказываются против наказания детей ремнем, абсолютное большинство среди 1210 опрошенных считает насилием пощечину, удар кулаком, держание ребенка впроголодь, кидание ребенка на пол. Девятимесячная Аня Шкапцова умерла после того, как разъяренный пьяный родитель кинул ее на пол. Но вот против запирания ребенка в комнате, принуждения к физическим упражнениям, ругани в адрес ребенка бранными словами, отказа от общения с ним возражает гораздо меньше опрошенных. Почти половина из участников опроса хотя бы раз физически наказывала детей, причем чаще это делают женщины, чем мужчины. Насилием в нашем обществе считается только физическое воздействие на ребенка. Лишь некоторые наши сограждане считают насилием наказание, исполненное без любви к ребенку.
Понятно, что традиционная семья, в которой много детей и несколько поколений, в которой младшие помогают старшим, а старшие – друг другу, в которой благополучны старики и дети, остается для нас идеалом. Но давайте оглянемся вокруг: много ли сегодня таких семей? Большинство парных семей – однодетные. И это зачастую приводит к тому, что в них подрастают дети-эгоисты, не готовые не то что общаться, но просто жить рядом с другими детьми. Неуклонно растет число семей, в которых ребенка воспитывает одинокая мама. Перестали быть феноменом семьи, в которых детей воспитывает одинокий отец. К тому же это, как правило, работающий одинокий родитель. Можно сколько угодно рассуждать о том, что одинокая женщина не должна рожать ребенка «во грехе». Но в нашей стране, по статистике, на десять девчонок – девять ребят, и это обрекает миллионы женщин на одиночество. А ранние смерти мужчин обрекают других наших современниц на ранее вдовство почти без вариантов вступить в новый брак. Старики у нас уже не предпочитают жить вместе с детьми, а молодые стремятся обзавестись собственной отдельной квартирой. Сегодня изменились представления о правилах и целях семейной жизни, отношение к рождению ребенка в семье. Многие молодые наши современники создают семьи с целью «взаимной любви и поддержки» или «для реализации жизненных планов». И дети в эти планы не входят.
Мы не заметили, как в ХХ веке наше общество урбанизировалось, и традиции сельской крестьянской семьи, характерные для аграрной России, остались в прошлом. Вряд ли мы сможем вернуться к ним в подавляющем большинстве семей. Конечно, по мере укрепления нашего материального благополучия может расти число многодетных семей. Но опыт благополучных стран говорит об обратных тенденциях: обычно чем лучше живет общество, тем меньше детей рождается в семьях. Если России удастся эту тенденцию переломить, мы станем феноменальным исключением из правил.
Я веду речь об этих тенденциях вовсе не для того, чтобы оправдать насилие по отношению к детям в современной семье. Просто причины этому явлению нужно искать именно в современной семье, в такой, какая она сегодня есть. Нужно внимательнее вглядываться в нас сегодняшних, чтобы понять, что с нами происходит. Понять не просто то, какие мы, а попытаться осознать, почему мы именно такие. Ведь и реалии современного кризиса семьи готовы признать далеко не все.
Конечно, нас спасает уверенность в том, что большинство семей сегодня – нормальные, благополучные, традиционные. Но и в нормальных, благополучных семьях зачастую возникают проблемы, о которых еще двадцать лет назад не догадывались. Проблемы взаимного отчуждения и обвального напора информационных потоков. Проблемы раннего физического созревания в сочетании с поздним взрослением. Проблемы социального давления на внутрисемейный мир… Список можно было бы продолжать. Мы должны сами себе ответить на вопрос: что такое современная семья и какие скелеты можно обнаружить в ее домашнем шкафу?