Александр Иванович Толстой родился в 1770 году (по другим сведениям – в 1772) в семье Ивана Матвеевича Толстого. Ему не было и четырех лет, когда его записали на военную службу в лейб-гвардии Преображенский полк. В таком возрасте он, конечно, не мог находиться при армии, но по правилам того времени его повышали в чинах только за выслугу лет. В 1780 году он – сержант, через четыре года – прапорщик.
Действительную армейскую службу А.И. Толстой начал в 1788 году в русско-турецкую войну (1787–1791 гг.). Первый год он провел в военных походах в Молдавии и Бессарабии, непосредственно участвовал в боевых действиях. Эта война стала хорошей школой для молодого офицера.
По инициативе Англии в 1804 году была создана антифранцузская коалиция, в которую вошли Россия, Швеция, Австрия. Союзники начали войну в 1805 году, и Остерман-Толстой, принявший к тому времени графский титул и фамилию, участвует во всех боевых операциях.
К ордену Георгия IV ст., полученному Остерманом за взятие Измаила, прибавились еще три награды за кампанию 1806–1807 гг.: Георгий III ст., Анна I ст. и Прусский Черный Орел. Но прошедшая война и рана настолько измотали его, что он подал рапорт с просьбой уволить его из армии.
Как только началась Отечественная война 1812 года, Остерман-Толстой вернулся на воинскую службу. 1 июля он получил в командование 4-й пехотный корпус, входящий в состав 1-й Западной армии М.Б. Барклая-де-Толли. Первое серьезное сражение русские войска дали 13 июля под деревней Островно, защищая подходы к Витебску. Корпус Остермана, в буквальном смысле слова, стоял насмерть. Несколько часов кавалерийские части неприятеля безуспешно атаковали его пехотные каре. Когда в один из напряженных моментов боя Остерману донесли, что войска несут все возрастающие потери, и спросили, каковы будут его распоряжения, он ответил: «Стоять и умирать». Это изречение принесло ему тогда заслуженную известность как непоколебимого и стойкого воина. Сражение при Островне и продолжавшиеся бои под Витебском задержали неприятеля на несколько дней и нанесли ему значительный урон.
В день знаменитой Бородинской битвы 26 августа корпус Остермана-Толстого стоял на самом ответственном участке между батареей Раевского и Багратионовыми флешами, где решалась судьба сражения. Сильно контуженный в самом разгаре боя, Александр Иванович был вынужден покинуть поле битвы. Но через несколько дней снова вернулся в строй. Барклай-де-Толли высоко оценил действия отважного генерала.
На военном совете в Филях, состоявшемся 1 сентября, А.И. Остерман-Толстой вместе с Барклаем-де-Толли, Раевским, Дохтуровым и Толем высказался за оставление Москвы без боя ради сохранения армии. Во время отхода русских войск корпус Остермана с успехом выполнял ответственную задачу охраны и прикрытия армии. Войска остановились у села Тарутино в 80 километрах от Москвы и 6 октября дали здесь бой авангарду Мюрата. Соединения Остермана-Толстого участвовали и в этом сражении. Получив донесения о поражении Мюрата у Тарутина, Наполеон принял решение покинуть Москву. Корпус Остермана входил в авангард генерала М.А. Милорадовича и был в первых рядах, преследующих противника. Во время отступления французов части Александра Ивановича участвовали еще в двух крупных баталиях: при штурме города Вязьмы и в битве под Красным (западнее Смоленска). Отряд Остермана захватил в плен у Красного 2400 человек. Конец Отечественной войны застал Остермана-Толстого в Вильно, куда главная армия во главе с Кутузовым вошла 10 декабря.
К этому времени здоровье Александра Ивановича значительно ухудшилось. Давали себя знать изнурительные походы и раны: контузия, полученная в Бородинском сражении, и ранение под Красным. Врачи настаивали на госпитализации и рекомендовали подумать об отставке.
Толком не долечившись, Остерман, узнав о смерти Кутузова, покинул госпиталь и 9 мая 1813 года принял участие в сражении под Бауценом. Здесь, находясь в стрелковой цепи, он был снова ранен, на этот раз в плечо, но, наскоро перевязав рану, продолжал руководить войсками до тех пор, пока его, полумертвого от потери крови, не вынесли с поля боя. К вечеру 9 мая, избежав окружения, русско-прусские войска отошли к Силезии. Силы обеих сторон были истощены. Наполеон согласился на предложение Александра I и Фридриха Вильгельма заключить перемирие.
Через два месяца военные действия возобновились. К этому времени союзники отошли в Богемию. Французские войска пытались их преследовать, но были остановлены у Кульма. Передовой отряд Остермана противостоял 45-тысячному корпусу генерала Вандама, вдвое превосходившему силы русских войск. Соединения союзников могли оказаться запертыми в узких горных теснинах. В этом опасном положении Александр Иванович решил действовать самостоятельно.
Сражение началось 17 августа 1813 года яростной атакой неприятеля на правый фланг русских. Остерман умело использовал силы своего гвардейского отряда, которому нужно было продержаться весь день до прихода союзных войск. Благодаря полководческому дарованию Остермана-Толстого перевес обозначился на его стороне. В разгар битвы Александр Иванович был тяжело ранен в руку. Писатель И.И. Лажечников приводит воспоминания адъютантов Остермана-Толстого: «Раненого (рука держалась еще на плечевом суставе, надо было отделить ее) отнесли с места сражения на более безопасное; приехал король прусский и, увидав его окровавленного, в бесчувственном положении, заплакал над ним. Его скоро окружили врачи из разных полков. Он остановил свой взор на одном из них, еще очень молодом человеке, недавно поступившем на службу, подозвал его к себе и сказал ему твердым голосом: «Твоя физиономия мне нравится, отрезывай мне руку». (Известно, что отрезанную руку Остерман велел захоронить в родовой усыпальнице, в ногах у достославных предков – ред.). Тем временем командование принял генерал Ермолов и с успехом завершил битву. Среди пленных были сам Вандам и еще четыре генерала. Поражение французов под Кульмом свело на нет все успехи Наполеона 1813 года.
С.И. Гальберг выполнил в 1822 году в гипсе скульптуру, изображающую отважного генерала во время той самой операции. Известно, что с нее были сделаны мраморные копии и бронзовые отливки. Одна стояла в подмосковном имении Остермана-Толстого Ильинском (в качестве паркового украшения), другая – в его петербургском доме. Это был своеобразный надгробный памятник, заранее изготовленный самому себе. Остерман изображен лежащим, опираясь рукой на барабан, как это и происходило при операции; возле лежала ампутированная рука, а в барабан вмонтированы часы, на которых стрелки означали время получения тяжелой раны. На основании скульптуры была надпись по-латыни «Vidit horam; nescit horam!» («Видит час, но не знает час!», т.е. никто не знает того часа, когда человека настигнет смерть).
Народ Чехии считал Остермана-Толстого своим освободителем от французских войск. В Государственном историческом музее хранится кубок, поднесенный «храброму Остерману от чешских женщин в память о Кульме 17 августа 1813 года», и мундир, в котором был Остерман-Толстой в момент ранения. Подвиг Остермана-Толстого при Кульме, наряду с другими высокими наградами, был отмечен Большим прусским Железным крестом, который за всю свою историю вручался только семь раз.
Александр Иванович вернулся в Петербург в начале 1814 года. Почти сразу же его назначают генерал-адъютантом Александра I, и в этом качестве он служит до самой смерти императора. В августе 1817 года Александр Иванович получает чин генерала от инфантерии, но его здоровье было настолько подорвано, что он в этом же году освобождается от командования корпусом и увольняется в бессрочный отпуск.
В начале 1820-х годов Остерман-Толстой жил в Петербурге в своем доме на Английской набережной. В феврале 1822 года он поселил у себя своего дальнего родственника Федора Ивановича Тютчева… Остерман-Толстой нашел ему место сверхштатного чиновника русской миссии в Мюнхене, и вскоре они оба отправляются в далекое путешествие – как писал Тютчев, «вооружившись уцелевшею Остермановою рукою». Есть свидетельства, что именно Тютчев познакомил А.И. Остермана-Толстого с некой итальянкой. От нее граф имел детей…
В Швейцарии до сих пор живут потомки полководца. Они чтут память своего знаменитого предка, берегут его личные вещи, боевые награды, интересуются русской историей, самостоятельно изучают русский язык и приезжают в гости в Россию.
Как генерал-адъютант, Остерман сопровождал тело умершего императора Александра I из Таганрога в Петербург. Он хотел видеть своим наследником князя Валериана Михайловича и сделать так, как некогда поступил Федор Остерман, передав титул и майорат незнатному молодому Александру Толстому. Но участника декабрьского восстания 21-летнего В.М. Голицына приговорили к ссылке в Сибирь, лишили княжеского титула, и планы Остермана-Толстого по отношению к племяннику рушились. (Право наследования фамилии, титула Остерманов получил лишь сын Валериана – Мстислав в 1863 году – ред.). Именно это, скорее всего, послужило причиной обиды Остермана-Толстого на нового императора Николая I.
Остерман-Толстой все чаще наведывался за границу, ведь там росли его дети... В России он появлялся лишь изредка и ненадолго. В 1828 году граф Александр Иванович ездил представиться императору Николаю Павловичу, чтобы предложить свои услуги на время Турецкой кампании. Предложение не было принято, и его отстранили от службы с разрешением ехать за границу. Александр Иванович снова уехал в Рим, в 1837 году поселился в Женеве со своей новой семьей и с тех пор уже не возвращался в Россию...
…В 1835 году праздновалась годовщина Кульмской битвы. В сентябре в городе Теплице, в Богемии, в присутствии австрийского императора, прусского короля и российского императора закладывался мемориал русским воинам в память Кульмского сражения. Николай I пожелал видеть на этом историческом событии Остермана-Толстого, на которого должны были «возложить» орден св. Андрея Первозванного. Но Александр Иванович под разными предлогами отказался от приглашения, что было по тем временам весьма странно и дерзко. Тем не менее император отправил ему в Женеву знаки ордена. Говорят, что пакет с наградой вплоть до кончины Остермана так и остался нераспечатанным.
Остерман-Толстой последние годы жил в доме дочери Агриппины и ее мужа Шарля де Бюде в женевском пригороде Пти-Саконне. Генерал в конце жизни находился практически на иждивении зятя. Состояние его постепенно сошло на нет. Никаких средств из России Остерман-Толстой не получал, несмотря на то, что законные наследники, князья Голицыны, полностью распоряжались доходами от его имений. В результате Александр Иванович не оставил никакого завещания, потому что, кроме долгов, ничего не имел. Его похоронили на кладбище Пти-Саконне. Два православных священника шли перед гробом, украшенным двумя лавровыми венками. За ними следовали все знатные русские, находившиеся в то время в Женеве, друзья и родственники покойного и все население Пти-Саконне, привлеченное небывалым и новым для него зрелищем. То были последние проводы человека необыкновенного, славного воина славной эпохи, проливавшего кровь за Отечество и скончавшегося вдали от Родины, на чужбине.
Спустя несколько месяцев по запросу российского правительства тело покойного графа было эксгумировано и на траурном поезде перевезено в Россию, в губернский город Рязань, и далее в село Красное Сапожковского уезда, а там захоронено в родовой усыпальнице – в склепе Троицкой церкви.
Подготовила