Борис Аржанов – актер широкого диапазона – от фарса до лирической комедии, от трагедии до бытовой драмы, яркого и глубокого темперамента, большого сценического обаяния. На сцене Рязанского областного театра драмы он играл Ричарда Уилли в спектакле «Он, Она и…», Якоби в «Смерти Иоанна Грозного», Альфреда Дулиттла в «Пигмалионе», Фигаро в постановке «Проделки Фигаро», царя Федора Иоанновича в спектакле «Царь Федор Иоаннович»… Первый бенефис, который прошел в Рязани в 90-х годах, был бенефисом Бориса Яковлевича. В качестве режиссера Аржанов поставил десять спектаклей. В 1987 году ему присвоено звание «Заслуженный артист России», а в 1995 году Борис Яковлевич стал народным артистом России.
Р.В. – Борис Яковлевич, за несколько десятков лет вами сыграно более восьмидесяти замечательных ролей в театре. Они объединяются глубиной, выразительностью и, конечно же, силой вашего таланта и настоящим мастерством. А помните ли вы свою первую роль?
Б.А. – Все началось очень давно, когда я был еще совсем маленьким. Родился в Сормовском районе Нижнего Новгорода. Помню, в детском саду воспитатели ставили с нами небольшую сценку по басне Крылова «Стрекоза и муравей». Я изображал муравья. Вот это и была моя самая первая роль. Многие до сих пор надо мной смеются, по-доброму, конечно, когда я об этом вспоминаю. Потом со временем я занимался в школьном драмкружке, затем во Дворце пионеров у прекрасного педагога, народной артистки Полины Ивановны Платлахиной. Когда-то она работала вместе с выдающимся режиссером Николаем Ивановичем Собольщиковым-Самариным, который стремился поднять уровень театральной культуры в провинции. Его многочисленные ученики ездили по стране, играли и ставили пьесы, продолжая дело и обобщая опыт своего учителя. Мне довелось учиться у одного из лучших последователей Собольщикова-Самарина, народного артиста РСФСР Николая Александровича Левкоева. Представляете, какая эта школа! Вообще мне очень повезло с педагогами.
Р.В. – А в какой семье вы родились?
Б.А. – В моей семье никто никакого отношения к театру не имел. Отец был главным бухгалтером на строительстве Горьковского автозавода. Мама тоже работала в бухгалтерии продовольственных складов. Когда я только родился, а это был 1942 год, домой принесли повестку, что отец погиб… Мама осталась с тремя детьми на руках. Если бы не папины друзья, мы бы от голода умерли… После окончания школы я поступил в Школу-студию при Горьковском театре юного зрителя, куда меня впоследствии взяли на работу. Какие роли я только там не играл! Помню, создавал даже образ Окна в итальянской сказке, в которой все предметы были живыми. На меня надели чехол в виде рамы, а руки мои были в качестве оконных створок. В поэме «Песнь о Гайавате» играл кукурузу. Буквально через пару месяцев работы в театре меня призвали в армию. Отслужил три с половиной года, был там библиотекарем-почтальоном, организовывал небольшие концерты. После демобилизации вернулся обратно в ТЮЗ.
Р.В. – Как вы стали служить в Рязанском театре драмы?
Б.А. – Однажды к нам в Горьковский театр юного зрителя пригласили работать режиссера Льва Яковлевича Шварца. Он был любимым учеником выдающегося режиссера, педагога, театрального деятеля, народного артиста СССР Георгия Александровича Товстоногова. В спектакле по пьесе «Не считайте мои годы» об Аркадии Гайдаре в постановке Шварца я сыграл в первом акте 15-летнего мальчишку, а во втором – 90 летнего старика.
После премьеры Лев Яковлевич подошел ко мне и сказал: «Боря, если мне удастся стать главным режиссером в Самарском театре, с которым у меня сейчас идут переговоры, то ты поедешь со мной». В городе на Волге я впоследствии сыграл много хороших ролей, например, Троекурова в спектакле «Дубровский». Ни для кого не секрет, что в советское время была строгая цензура. И когда Шварц решил поставить на сцене очень острую пьесу «Неизвестный солдат» по повести Анатолия Рыбакова, то обком партии приказал немедленно остановить репетиции. Льву Яковлевичу пришлось уехать из Самары, ему предложили работать в Рязанском театре драмы. Мне приходили от Шварца телеграммы: «Боря, приезжай…». Вот так я и приехал в Рязань и работаю здесь с 1974 года. Вслед за мной приехали Юрий Агеев, Маргарита Шумилова, Сергей Акимов.
Р.В. – Как складывалась ваша творческая жизнь в нашем городе?
Б.А. – Поначалу меня в Рязанском театре драмы вообще не воспринимали как актера, до первой роли. Помню, как заслуженный артист Петр Александрович Александров при встрече со мной на мое «Здравствуйте…» пожимал плечами и проходил мимо не здороваясь. Но как только я сыграл Расплюева в спектакле «Свадьба Кречинского», все мгновенно переменилось. У меня даже была возможность играть на театральной сцене в Санкт-Петербурге, когда Шварца пригласил к себе работать в Театр имени Ленсовета Игорь Владимиров. Лев Яковлевич звонил мне тогда и говорил: «Боря, бросай все, приезжай, я с Владимировым договорился, тебя ждут». Но художественный руководитель Николай Сергеевич Вознесенский меня не отпустил. Вообще у меня счастливая судьба в театре. Каких только людей я на своем пути не встречал, а сколько сыграл ролей – дай Бог каждому актеру столько.
Р.В. – Знаю, вы пробовали себя и в качестве режиссера, ставили спектакли для детей «День рождения кота Леопольда», «Аленький цветочек», «Два клена», «Чиполлино и его друзья»…
Б.А. – Я не режиссер, и никогда себя им не считал. Вознесенский как-то пригласил одного режиссера ставить пьесу-сказку «Царевна-лягушка». А тот аванс получил и пропал… Николай Сергеевич вызывает меня, кладет на стол пьесу и говорит: «Ставь!». Вот я и поставил первый спектакль. Помню, Александр Зайцев прекрасно сыграл Ивана, Ирина Лавринова – Василису, а Алексей Сысоев – Кощея Бессмертного.
Р.В. – Были у вас интересные поездки за рубеж?
Б.А. – В 2001 году мы были на фестивале в Южной Корее, возили туда спектакль «Игра любви и случая». Публика там очень дружелюбная. Несмотря на то, что мы говорили по-русски, мне кажется, они все понимали. Помню, в Корее начались настоящие тропические ливни. Я шел на театральную площадку на спектакль. Все гости мероприятия носили отличительные эмблемы фестиваля. Ко мне подходит кореец и раскрывает над моей головой зонт, потом подошли еще двое с зонтиками, и вот так все трое проводили меня до сцены.
Р.В. – Чем вы занимаетесь в свободное время, есть ли какие-то увлечения помимо тетра?
Б.А. – Однажды я решил купить себе небольшой столярный станок. Выточил на нем огромное количество разных фигурок, подсвечников. Увлекался макраме – чрезвычайно интересная работа и весьма разнообразная, применяется для массы предметов и как украшение, и как отдел-ка. В свое время для каждой женщины в театре сделал из макраме какое-нибудь изделие. Еще я занимаюсь переплетом книг, с тех пор как мне принесли старинную книгу, рассыпавшуюся на листы. Я очень долго и кропотливо с ней работал, и это тоже стало моим хобби.
точка зрения
Борис Дмитриев, заслуженный артист России:
– На протяжении многих лет я играл кота в известном спектакле «День рождения кота Леопольда», режиссером-постановщиком которого был Борис Аржанов. С 1986 года спектакль до сих пор идет на сцене с неизменным успехом. Тогда, еще в советское время, все постановки перед премьерным показом смотрела и обсуждала специальная комиссия. Насколько я помню, ее члены не сказали ни единого слова критики и не сделали ни одного замечания по спектаклю. Вообще Борис Аржанов всегда умел создать на сцене для детей настоящий праздник.
Р.В. – Что значит для вас – быть артистом?
Б.А. – Это значит жить театром, любить свое дело. Вообще в актерах я ценю только профессионализм. Сегодня, к сожалению, талантливых мастеров не так много. Радостно, что у театра по-прежнему есть свои зрители. Мы живем в непростое для сценического искусства время, когда у людей – огромный выбор в плане проведения досуга. Отрадно, что многие выбирают театр, приводят на спектакли своих детей.
Беседовала