Генерал-майор Петр Оленин, владевший родовым поместьем в касимовском селе Салаур, принял участие во всех наиболее важных сражениях Отечественной войны 1812 года, в заграничных походах, побывал в побежденном Париже и расстался с армейской службой лишь в 1833 году, незадолго до своего сорокалетия.
Этюд в печальных тонах
В семье богатых русских дворян Олениных был когда-то заведён такой обычай – при появлении на свет Божий нового ребеночка обязательно сажать деревце. Кому какое подходило. К примеру, горластый крепыш Николай ассоциировался у счастливых родителей только с дубочком, настолько энергичен и крепок он был уже с пеленок. Принялся саженец и на диво быстро в рост пошел. Ребёнок тоже ничем не огорчал Алексея Николаевича и Елизавету Марковну. В июле первого послевоенного лета навестили они любимое родовое поместье в селе Приютино и едва на ногах устояли, обомлев от мистического страха: засох статный дубок, на корню скрутила его неведомая злая сила. Что тут поделать?! Погоревали родители союзно и безысходно, словно над настоящей могилкой, а потом приказали дворовым людям срубить несчастливое деревце и поставить на этом месте памятник. Уже второй – первый-то увековечил подвиг сына ещё на Бородинском поле. А начиналось всё отменно весело и даже празднично!
Этюд походный
Нижние чины не скрывали своего ликования, да и к чему?! Чай не каждый мартовский день выпадает бравым ребятушкам даже из прославленных лейб-гвардейских полков такая удача. Во-первых, самого государя выправкой и бравым видом чуть не до слёз порадовали! Но это, как говорится, на ломоть не намажешь и в ранец не положишь. Не в пример важнее то, что значилось «во-вторых!»: государь повелел выдать каждому гвардейцу по фунту рыбы, чарке водки и ещё по целковому! Одно слово: гуляй, пехота!
И офицеров тоже не забыл Александр Павлович, кому-то объявив высочайшее благоволение, а иных в звании повысив. Пётр Оленин, к примеру (не смотри, что внешне юн!), уже пять лет, с 1807 года, в Русской армии служит, а теперь прапорщиком пожалован! Николай, старший брат, Петром откровенно гордился, потому как любил его ничуть не менее всей своей молодой жизни. Вместе с родным Семёновским полком стылым весенним утром уходили братья Оленины в Вильну, к западным рубежам Отечества, навстречу коварному Наполеону. К несчастью, не посчастливилось им разминуться с супостатом. На Бородинском поле насмерть сошлись.
Штрихи к батальной панораме
Неприятельское ядро едва коснулось шеи семнадцатилетнего прапорщика, но и этот неприметный глазу удар мгновенно поверг его наземь, беспамятным и бездыханным.
– Санитары! Бегом! Да скорее же…
Контузия была до того тяжёлой, что Пётр Оленин не пришёл в сознание, даже будучи доставлен в тыл, в обречённую столицу. Зато, как дети, веселились Николай и его старинный приятель граф Татищев, узнав, что рана прапорщика не смертельна, и жить он будет долго. Не ошиблись полковые фельдшера и операторы, хирурги то есть: более пятидесяти лет провел Пётр Алексеевич в славных трудах на земле нашей, словно доживал век и за старшего брата.
А с самим Николаем Олениным случилось вот что… Перед тем, как разойтись по своим офицерским местам, они с Татищевым на мгновение задержались перед строем, словно прощаясь, и вот тут-то французское ядро насквозь пробило спину графа Татищева, а на кровавом своём излете вырвало из груди Николая сердце. Вот и вся история. Их было много в тот жаркий августовский день.
Автору этих печальных заметок довелось два века спустя после жуткой битвы прочитать сразу несколько писем сослуживцев и командиров Николая Оленина, которые сочли своим долгом известить родителей о кончине сына. Горькими и страшными получились эти послания. Одно утешало: жизни Петра Оленина действительно ничто дурное больше не угрожало, он стремительно шёл на поправку. Более того, Пётр Алексеевич успел принять участие во всех наиболее важных сражениях Отечественной войны 1812 года и в заграничных походах. Обошлось без ран и контузий. В побеждённом Париже Оленин пребывал в должности адъютанта генерала Воронцова, в то время – командующего корпусом. Но пока Оленин полной грудью дышит революционным воздухом Парижа, давайте, уважаемый читатель, ненадолго вернёмся в Россию…
Этюды о книгах, и не только…
Будучи с 1811 года директором Императорской Публичной библиотеки в Санкт-Петербурге, отец нашего героя, Алексей Николаевич Оленин, очень переживал за судьбу доверенного ему сокровища, за которое он отвечал перед государем честью потомственного дворянина! Шутка ли: ещё в XVI веке появилась их фамилия на общероссийском вельможном древе, да так на нём и прижилась навеки. Действительный тайный советник, владелец огромного состояния и многих прекрасных поместий, в том числе и в Касимовском уезде Рязанской губернии, Алексей Николаевич был истинным патриотом России. По свидетельству многих его знакомых, он переживал трагедию Москвы не меньше, чем гибель сына. Участь Первопрестольной вполне мог разделить и Петербург, вот почему в сентябре 1812-го Оленину пришлось укрыть самую ценную часть библиотеки в безопасном месте, на Ладожском озере. Зимовка для корабля, на котором была спасена важнейшая часть библиотеки, её охраны и экипажа, к счастью, оказалась недолгой. Когда война подходила к победному концу, за неделю до изгнания Наполеона за пределы Отечества, библиотека по «зимнику» вернулась к родным пенатам, на положенные каждому раритету книжные полки…
Рисунок в победных тонах
Замечательный живописец, вполне заслуженно ставший в 1817 году президентом Академии художеств, Алексей Николаевич никак не мог оставить без личного внимания такое грандиозное событие, как победу над Бонапартом. Он поспешил откликнуться, как умел, изобразив на бумаге своё видение триумфального монумента, составленного из сполна отведавших пороху пушек. По углам квадратного пьедестала были прикованы совершенно павшие духом неприятельские орлы, а на самом верху колонны, на венчающем её шаре, ликовал орёл русский. Эскиз, согласитесь, вполне имел право на жизнь, а возможно, и на воплощение, но так уж получилось, что рисунок одного рязанского помещика попал в руки другого нашего земляка, который не придал ему должного внимания. Вершителем судеб оказался дежурный генерал 1-й армии Петр Кикин, который мечтал о совсем ином «монументе». Он представал внутреннему взору Петра Андреевича в виде прекрасного храма, посвященного Христу – Спасителю России. В целесообразности именно своей идеи Кикин по старой дружбе убедил адмирала А.С. Шишкова, а тот – государя Александра Павловича.
Осенний пейзаж
Генерал-майор Пётр Оленин, владевший родовым поместьем в касимовском селе Салаур, расстался с армейской службой лишь в 1833 году, незадолго до своего сорокалетия. Он многое повидал и пережил, поняв бренность военной славы и тщету карьерных устремлений. Осень своей жизни Пётр Алексеевич посвятил живописи и общению с друзьями. С Пушкиным, например.
Оленин много читал, работал, навещал знаменитых на всю Россию родственников – судьбы прославленных семейств переплетались тогда настолько прочно, что лишь Октябрьский переворот 1917-го смог порвать их родственные связи по-пролетарски решительно и надежно. Единственным, во что Пётр Оленин никогда не вмешивался и не вникал, осталась большая политика. Навсегда запомнил он один из пунктов отеческого наставления, которым напутствовал Алексей Николаевич своих сыновей перед походом на войну, предостерегая: «Если вы будете к нам писать по возможности, то ни о каких политических делах не уведомляйте, нам только нужно знать о здоровье вашем, о выборе знакомства, о прилежании вашем к ученью, т. е. к наукам и художествам…». Не потому ли и гарь от картечных выстрелов на мятежной Сенатской площади обошла Олениных стороной, хотя в их доме нередко бывали почти все руководители восстания декабристов?! Разговоры, естественно, не только о прекрасном велись!
Много позднее Пётру Алексеевичу тоже довелось провожать сына Алексея в действующую армию. Он не придумал ничего лучшего, как изготовить для него копию дедовских советов, датированных 1812 годом, и рекомендовал сберечь напутствие для своих ребятишек, которые, вот беда, взрослеют очень быстро. Уточним: Алексей Петрович Оленин служил на Кавказе вместе со Львом Толстым, дальним родственником отца…
В числе лучших работ Оленина современники считали портрет Ивана Андреевича Крылова, завсегдатая шумных званых вечеров довоенной поры в доме Олениных на Фонтанке. А образ самого Петра Алексеевича кисти Ореста Кипренского украсил один из залов Треть-яковской галереи. И правильно, не всё же заступникам России в Зимнем дворце тесниться! Пора когда-то и мирные покои обживать…
Петр Алексеевич Оленин покинул этот мир в 1868 году. Он похоронен неподалёку от могилы Анны Петровны Керн, его двоюродной сестры…
Игорь Чернов