В год 175-летия со дня рождения всемирно известного путешественника и ученого Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского появилось название «Семеновское кольцо». Так мог бы именоваться туристический маршрут, соединяющий села и деревни Рязанской и Липецкой областей, которые связаны с жизнью и деятельностью знаменитого человека. Идея эта возникла в связи с проектом доктора русской филологии, культуролога Валерия Байдина «Природный и музейно-исторический заповедник памяти П.П. Семенова-Тян-Шанского «Долина Рановы» (автор проекта женат на правнучке Семенова и живет во Франции) и представлена в качестве грантовой заявки директора Рязанского центра детского и юношеского туризма и экскурсий Елены Чудаковой.
Какие достопримечательности можно увидеть в родных местах ученого, что сохранилось с давних времен?.. Ответить на эти вопросы взялись краеведы Эдуард Кавун и Ирина Красногорская. О том, что увидели они в рязанской части Семеновского кольца, в милославских селах Гремячка и Мураевня, рассказывалось в номерах нашей газеты от 11 мая и 28 июня нынешнего года. Недавно они побывали и в Липецкой области, где с именем П.П. Семенова-Тян-Шанского связаны села Урусово, Рязанка, Архангельское, Никольское, Денисовка. О том, что встретилось на пути неутомимых исследователей, рассказывается в сегодняшнем материале.
***
В селе Урусово и деревне Рязанка (оба населенных пункта составляют как бы единое целое, но разделяются речкой Рановой) мы побывали еще в прошлом году, собирая материал об Анне Буниной, поэтессе и двоюродной бабушке Петра Петровича. Здесь родился Семенов-Тян-Шанский, здесь же находится посвященный ему музей, заведующий которого Александр Александрович Богданов – большой энтузиаст. Конечно, мы не могли не зайти к нему и не рассказать, какую миссию относительно Семеновского кольца на себя взяли…
Александр Александрович, в свою очередь, поделился с нами радостью: в его музее появилась новая экспозиция – удалось заполучить в Эрмитаже несколько копий картин из коллекции Семёнова-Тян-Шанского! Событие для меня было чрезвычайно интересным. Об этой уникальной коллекции западноевропейской живописи я читала еще в середине 60-х годов прошлого века в одной из книг, посвященных путешественнику. «Коллекционирование картин, – говорилось в ней, уже давно стало страстью Семёнова. Страсть эта гоняла его по антикварным лавкам и петербургским базарам. Он покупал, не торгуясь, любую картину так называемых «маленьких голландцев». У него уже появились великолепные картины Рейсдала и Ван Гойена, Стена и Гельста. Он дорожил картинами Питера Артзена, Абрама Ван Темпеля, Гольста-младшего, Иона ван Клеве, но мечтал заполучить великого Рембрандта…» В конце жизни Семёнов-Тян-Шанский передал свою коллекцию Эрмитажу, после чего в печати появилось сообщение: «Отныне Эрмитаж обладает первым в мире собранием картин голландской и фламандской школ в период зарождения, наивысшего расцвета и начала упадка».
Александр Александрович с гордостью показал около десятка копий с «семеновских» картин, а я с ревностью подумала: почему рязанцы не догадались у себя завести подобную коллекцию? Она здорово бы украсила Белый флигель в Гремячке. Вообще, липчане очень расторопные люди: вот музей в Рязанке назвали музеем-усадьбой П.П. Семёнова-Тян-Шанского, тогда как эта усадьба никогда лично ему не принадлежала. Да! Жил в ней Пётр Петрович только до 14 лет, когда звался ещё Петрушей или Петенькой и не картины собирал, а цветы и бабочек. После смерти матери в 1847 году усадьба в Рязанке перешла к его старшему брату Николаю, а потом, в 1904 году, к племяннику Михаилу. (Обо всем этом, кстати, написано в статье Богданова). С Гремячкой, а не с Рязанкой связана жизнь Семёнова-учёного…
Между тем, не подозревая о моих ревнивых мыслях, хозяева приглашают нас осмотреть парк. Он здесь большой, ухоженный и как-то по-домашнему уютный. По приблизительным подсчётам парку не меньше 200 лет – не сообществу собравшихся в нём деревьев, а тому пространству, площади, которую они занимают, сменяя с годами друг друга. Над его созданием трудились до Октябрьской революции несколько поколений Семёновых. В советское время парк не был заброшен. В 1960-е годы здесь располагался детский санаторий и перед фасадом главного дома был разбит сквер, заложен фонтан, берёзовая аллея. В 1977 году Лесостепная опытная селекционная станция высадила здесь голубые ели, через дорожку, параллельно им, – маньчжурский орех, амурский бархат, вокруг фонтана – сирень. Естественной границей парка, одним из его украшений, причём неожиданных, является река Ранова, протекающая в глубоком каньоне.
Далее нам с Эдуардом Петровичем предстоял путь в Архангельское, где когда-то располагалось имение «Подосинки» Михаила Николаевича Семёнова, который был не только родным дядей Петра Петровича, но и его крестным и много сделал для него. В Архангельском лет двадцать назад еще сохранялась церковь Архангела Михаила, построенная в классическом стиле в конце XVIII века…
Оказалось, что нет не только храма, но и самого села. Навигатор завёл нас в какой-то травостой, где трава была не то что по пояс – по голову, а кому и выше. По обе стороны от машины из травяных дебрей выглядывали остовы каких-то зданий. С левой стороны это, видимо, были некогда сельские дома советской поры. С правой угадывались руины построек дореволюционного времени. На остатке одной из кирпичных кладок почему-то высился маленький деревянный домик. «Это улей!» – догадался мой спутник. Появилась надежда, что обнаружится и хозяин улья. И он действительно обнаружился. Оказывается, за стеной травы и диких деревьев, которые вот-вот станут лесом, прятались три дома. Подъехали к последнему. В его палисаднике в две шеренги во всю длину забора уже цвели георгины, все одинаково бордовые и высокие. Беспородная собачка облаяла нас для порядка. На шум вышел нестарый мужчина. Из разговора с ним выяснилось, что он единственный жилец дома, человек, пожелавший уйти от суеты цивилизации в глушь, поближе к природе.
Мне в этой связи вспомнился былой отшельник этой местности – внук Семёнова-Тян-Шанского, один из «малых поэтов» серебряного века, Леонид Дмитриевич Семёнов (1880–1918), который, уйдя в народ, искал спасения в экзотической религиозности и в странничестве. В 1905 году он издал свою единственную книжку «Собрание стихотворений». Она открывалась строчками:
В тёмную ночь над памятью снов вдохновенных
песни раздались мои стонами робко-звонкими.
В тёплую ночь так цветы на могилах священных
тянутся в звёздную высь стеблями нежно-тонкими.
Зинаида Гиппиус в свое время писала: «Такие «уходы» – не пропаданье: это лишь погруженье в море российское, из которого обычны краткие временные выплывания. (Я знаю ещё один такой «уход», гораздо поздний, молодого, очень красивого студента из знатной семьи, и талантливого поэта притом. Он погиб уже при большевиках.)» Она имела в виду как раз Леонида Семёнова. «Брат Леонид», как он просил себя называть, жил отшельником на опушке леса, верстах в четырёх от имения деда в Гремячке, который подарил ему небольшой деревянный дом. Значит, смирился с причудой внука. А может быть, разделял его желание опроститься, слиться с деревенским людом.
И вот почти через век мы встретили некоего последователя Леонида, но уже не студента, а человека, получившего высшее образование и много лет работавшего на каких-то руководящих должностях в сельском хозяйстве. О предшественнике своём (по духу) новый отшельник не знал, о Семёнове же вспомнил, что видел на местном кладбище постамент памятника какому-то Семёнову и слышал, что когда-то был на постаменте посеребрённый крест.
Мы поехали к кладбищу. Оно огромное и действующее до сих пор, но находится в полном запустении. Поваленные бурями деревья создали местами непроходимые завалы. Трава – по пояс. Но Эдуард Петрович, лавируя между поставленными почти впритык оградами, уверенно вырвался вперёд. Вскоре он уже кричал: «Идите сюда! Нашёл!» Нашёл же он не просто постамент памятника какому-то Семенову, а именно Михаилу Николаевичу, родившемуся 13 июля 1798 года и умершему 18 сентября 1859 года. Постамент стоял на ровном месте у берёзы (отнюдь не вековой!) и, видимо, оказался там случайно. По традиции знатных людей села, тем более его владельцев, хоронили если не в самом храме, то на его погосте. В той же части кладбища, где был обнаружен постамент, ничто не указывало на существование когда-то храма. Храм исчез. Но, может быть, искать останки его, как и усадьбы, надо не в самом Архангельском, а в некотором отдалении от него, через дорогу, что, по-видимому, мы и сделаем в одну из следующих наших поездок.
Пока же, на наш взгляд, можно прийти к такому выводу: Семеновское кольцо представляет определенный интерес для историков и туристов, но маршрут надо здорово обустраивать – видимо, усилиями двух соседних областей. В качестве примера его необустроенности можно было бы привести три глубоких оврага с почти отвесными, но все-таки наезженными склонами, в которые мы по незнанию попали по дороге в Рязанку. Но, оказывается, они тоже могут стать достопримечательностью. Именно об этом месте известный ученый, вспоминая детство, писал: «Там… на дне глубоких оврагов весною видны были зеркальные водные поверхности, а с полей с шумом падали в эти овраги вешние воды… Мне казалось, что я открыл на окраине нашего поместья местность, никем не виданную и никому недоступную, но превосходящую красотою своей природы все, что я когда-либо видел до своего десятилетнего возраста».
Ирина Красногорская