Природа осени полна чарующей печали. Кругом объятая грустью тишина, спокойствие и мечтательная задумчивость. Куда ни глянь – везде парад красноцветья. И есть в этом какая-то сила, влекущая не под тенистый полог леса, как это было знойным летом, а на простор лесных опушек. Тут можно утешить душу, прогуливаясь вдоль извилистой стены леса, и полюбоваться роскошными нарядами деревьев, насладиться густым бодрящим воздухом. На опушки осень приходит раньше, чем в другие места. Тут деревья раскрашиваются скорее, чем в чащах, и выглядят наряднее, сочнее. Окрашенные в золотые, пурпурные и багряные цвета, они невольно заставляют замедлить шаги, даже когда мы торопимся, притихнуть и поразмышлять о течении жизни. Особенно край леса завораживает своей «позолотой» ранним погожим утром, когда в лощинах ещё дремлют густые туманы. Смотришь на эту умиротворённую идиллию осенней природы и с грустью вспоминаешь об ушедшем лете.
В эту пору тяга к опушкам пробуждается и у животных. Но если человек находит здесь утешенье для души, то у зверей и птиц свой интерес к опушкам. С наступлением осени особое пристрастие к границам лесов и полей питают тетерева. За долгое время уединения в сумрачных чащах, связанного с линькой, они истосковались по раздольям и жаждут общения с собратьями. В ясное погожее утро угольно-чёрные птицы собираются на опушках, чтобы поучаствовать в оживлённых сборищах, очень похожих на весеннее токование. Осенние собрания тетеревов биологи называют ложным током. Тут, как и весной, слышится характерное бормотанье, иногда даже с чуфыканьем. Косачи бормочут, сидя на деревьях, а там, где их не беспокоят, спускаются на землю и ходят друг перед другом, распустив крылья. На осенних скопищах тетеревов дело до драк не доходит, это весной случаются стычки, когда самцы делят токовую территорию, а осенью они ограничиваются лишь демонстрацией своего блистающего чёрно-синего оперения, обретённого после линьки. На ложных токах иногда присутствуют и тетёрки, но участия в игрищах не принимают и к напыщенным кавалерам остаются равнодушными.
Край леса привлекает к себе и других птиц. По вечерам сюда на посиделки слетаются с округи сороки. Прежде чем устроиться на ночлег, белобоки усаживаются на макушках деревьев и обращают взоры в сторону заходящего солнца, чтобы попрощаться. Любопытно, днём, курсируя в вышине, небесное светило особых эмоций ни у кого не вызывает. Но когда западная сторона небосвода окрасится в пурпур, а раскалённый докрасна диск солнца становится удивительно большим и кротким и его красные отблески заиграют на макушках пожелтевших берёз, появляется неописуемое волнение с ощущением какого-то неземного таинства. Смотреть равнодушно на эту божественную красоту невозможно. Даже будучи занятыми, мы находим минутку другую и подходим к окошку, чтобы бросить взгляд в сторону заката и попрощаться с солнцем.
Возможно, подобное волнение на закате солнца переживают и птицы. Так ли это, мы не знаем. Но сороки, собравшись вечером на опушке и увидев, как солнце касается горизонта, свою стрекотню прекращают, стихают и сидят неподвижно, не отводя взгляда от румяного светила, – прощаются.
Подобные посиделки на закате солнца наблюдаются у чёрных воронов, ворон, соек и некоторых других птиц.
Звери тоже интересуются краем леса. В прошлое воскресенье, отправившись в лес, я обнаружил на граничащей с лугом опушке торную тропу кабанов. Лесные хавроньи приходят сюда из чащи в поисках пропитанья. Копая чурилом податливую луговую землю, они находят съедобные для них коренья трав и беспозвоночную живность. Топтались кабаны и под дубами, подбирая опавшие жёлуди – своё вожделенное лакомство. Насытившись, семейство хавроний устроилось подремать в ближайших кустах. Учуяв человека, звери разом вскочили и с испуганным фырканьем рванули в чащу.
А ещё на опушке повстречался я с белкой. Этот шустрый зверёк тоже промышлял в дубраве, надеясь отыскать жёлуди. Но после стада вездесущих с отменным чутьём кабанов ловить ему нечего – всё вывернуто наизнанку клыкастыми копателями. В отличие от пугливых кабанов, пушистую «примадонну» моё присутствие не испугало, а скорее заинтересовало и даже позабавило. Она только взобралась на сосну повыше и стала наблюдать, что мне тут понадобилось. Когда я нацелил фотоаппарат и принялся безостановочно «строчить», белка стушевалась, хотела было дать дёру, но, видя, что угрозы в этом нет, остановилась и стала пялиться пуще прежнего, недоумевая, что же мне всё-таки нужно. Чтобы удержать юркую «фотомодель» на месте, пришлось прибегнуть к проверенной тактике: то и дело приседать и вставать, покачивая при этом запрокинутой над головой рукой и, сжав губы трубочкой, тихонько пищать мышкой. Как ни странно, но в половине случаев многие убегающие от человека животные на эту нехитрую уловку попадаются. Они останавливаются и, удивлённые, на секунду другую замирают, что и требуется фотографу.
Опушки лесов в эту пору становятся местами отдыха и перевалочными пунктами отлетающих к югу стай зябликов и вьюрков. В чаще леса шумная компания пичуг уязвима для хищников, а тут на просторе обнаружить покусителей на их жизнь легче. Эти размером с воробья птички свой пролёт стараются завершить до обнажения древесной растительности, – в случае опасности она позволяет скрываться от глаз пернатых врагов. Яркое оперение, особенно вьюрков, на раскрашенных деревьях сливается с листвой и становится неприметным.
Золотая осень – время появления в наших лесах снегирей. Как зяблики и вьюрки, они тоже своё появление «регистрируют» на опушках. Только в отличие от первых, на юг они не улетят, а останутся зимовать у нас, кочуя по лесам, городам и весям. Но это будет чуть позже, когда с деревьев облетит листва, а пока красногрудые скитальцы будут держаться опушек. Их массивный крепкий клюв позволяет лущить семена сорных трав, коих по опушкам лесов встречается в изобилии. С первыми морозцами снегири станут отдавать предпочтение плодам рябины, потребляя опять же семена, – мякоть у этих птиц идёт в отвал.
В пору золотой осени жизнь на границах лесов и полей становится гуще, разнообразней и подвижней, чем в чащах. Край леса манит к себе даже осторожного затворника зайца. Поле беляка страшит, да и делать там ему нечего, а опушка вызывает интерес. Корм на освещённой солнцем границе взаимно проникающих территорий вкуснее, чем в тягостном сумраке чащи. К тому же тут, на солнышке, можно погреть бочок. В открытом для ветров поле стало зябко, чаща леса теперь сквозит промозглой сыростью, а тут хорошо – тихо, сухо и ещё припекает. Известно об этом не только зайцам. Ведают об этом и лесные великаны лоси и их невеликие собратья косули. Продолжая свою прогулку по краю леса, я повстречался с семейством из пяти косуль. Животные отдыхали в бурьяне. Увидав человека, они метнулись к опушке и тотчас скрылись под пологом леса. И хотя на опушке иногда бывает тревожно – шумят грибники, бродят охотники, хаживают искатели целебных трав – это нисколько не сдерживает животных бывать здесь тоже. Кто знает, может, кроме упомянутых гастрономических предпочтений, звери и птицы так же, как и мы, находят на опушках ещё и радость созерцания природы. А что, тут теперь красиво, в бодрящем воздухе дышится легко, свободно, нет ни надоедливых комаров, ни назойливых мошек – ходи и наслаждайся завораживающими красками осенней природы.