Поруганная тишина
По дороге в село Деулино есть живописное озеро с таинственным названьем Уржинское. Мимо него невозможно проехать, чтобы не обратить внимания на безмятежную гладь воды. Как и все другие лесные озера, оно тоже было обрамлено высокой стеной хвойных и лиственных деревьев и поэтому даже в ветреный день отличалось небывалым спокойствием, лишь изредка на середине появлялась мелкая рябь. К великому сожалению, это уникальное свойство непокорного ветрам озера утеряно: пожар уничтожил огромную площадь соседствующего с ним леса. Теперь, на фоне обугленных деревьев, волнуясь от ветра, оно представляет картину мрачноватую, навевающую грустные мысли.
Озеро Уржинское с незапамятных времен привлекало к себе удильщиков рыбы. Тут водятся отменные окуни и огромных размеров черные щуки, получившие прозвище «уржинские черти». Они, как крокодилы, способны с поверхности воды хватать своей широченной зубастой пастью зазевавшихся уток и их несмышленую детвору. Свидетельств тому великое множество. И поныне удачливые рыбаки выуживают на озере «крокодилов» до пуда и больше. Вот только поудить тут в тишине уже невозможно. На озере собирается шумная армия владельцев легковушек для того, чтобы повеселиться, отведать приготовленный на берегу шашлык и покататься на надувной лодке. В погожие дни лета озеро напоминает муравейник – народу уйма. Что только не делают работники леса, чтобы заставить лавину отдыхающих людей соблюдать чистоту и порядок! Чтобы не ставили машины вблизи воды, озеро со стороны дороги ограждается жердняком и даже выкапывается глубокий ров с мостиком для прохода. Поблизости есть стоянка для машин с вместительными контейнерами для мусора. Ничего не помогает. Отдыхающие ломают ограждения, ров заваливают и по-прежнему проезжают к берегу, оставляя на песке кострища, кучи мусора и глубокие борозды от колес. Помню обеспокоенность лесника, жившего здесь, на кордоне, во времена, когда наплыв горожан только стал угрожать окружающему лесу. Он говорил: «Когда-нибудь эта шантрапа его спалит». И был прав. Огненная стихия, уничтожившая в округе леса и слизавшая лесные деревни, зародилась именно здесь, на этом озере.
Места, покоренные розовым завоевателем
Мещерские леса характерны тем, что чащи в них перемежаются полянками. Ходить по таким лесам приятно, – всюду ласкают взор восхитительные виды таинственных уголков, наполненных птичьим пением и благоуханием цветущих трав. Паустовский писал: «Нет большего отдыха и наслаждения, чем идти весь день по этим лесам, по незнакомым дорогам к какому-нибудь дальнему озеру. Это километры тишины, безветрия. Это грибная прель, осторожное перепархивание птиц. Это липкие маслюки, облепленные хвоей, жесткая трава, холодные белые грибы, земляника, лиловые колокольчики на полянах, дрожь осиновых листьев, торжественный свет и, наконец, лесные сумерки, когда изо мхов тянет сыростью и в траве горят светляки». Представляю, сколько радости и восторга испытал писатель, созерцая красоту этих мест.
Становится грустно, когда видишь прославленный Паустовским край в наше время. Он теперь мало чем восторгает. Выражаясь языком писателя, это километры обугленного мертвого леса, оставляющего в душе тяжелый, мрачный осадок. Какая уж тут поэзия. Идти по такому лесу немыслимо тяжело – всюду завалы из свалившихся от ветров черных остовов деревьев, а там, где горельники убрали и вывезли, теперь зияют обширные луговины, заполоненные вымахавшим в рост человека кипреем. Даже поляны, когда-то удивлявшие разнообразием цветущих трав, после пожара наводнились иван-чаем (другое название кипрея).
На выжженной земле это травянистое растение появляется одним из первых, поэтому его не зря называют еще и травой-пионером. Все места пожарищ во время цветения кипрея (с июня до августа) теперь представляют собой полыхающие розовые долины. Радует розовый завоеватель лишь пчеловодов. Кипрей – замечательный медонос. С одного его гектара пчелы собирают до полутонны прозрачного с зеленоватым оттенком и очень нежного на вкус меда. Эти долины для пчел, да и многих других насекомых-сластен в пору цветения являются истинным раем. Есть и еще одно положительное качество у этого завоевателя: его розовое покрывало способно скрывать черноту израненной огнем природы и делать окружающий нас мир чуточку красочнее.
В мертвом лесу
Как ни стараются труженики леса, чтобы о горельниках ничего не напоминало, но работам по их очистке не видно конца. Дело в том, что размеры бедствия оказались куда большими, чем считали. Поэтому значительная часть пострадавших от пожара лесов все еще остается нетронутой. Да и лесопромышленник нынче хитер и изворотлив. Вывозятся в первую очередь те деревья, которые от огня пострадали в меньшей степени, а значит, на что-то сгодятся и принесут прибыль. Под этот шумок втихую спиливаются и здоровые, не опаленные огнем деревья – на что только не пойдешь ради большого барыша. А что касается обугленной и тронутой вредителями древесины, то до нее никому дела нет.
В один из таких горельников мы решили заглянуть. Зрелище страшное. Всюду черные остовы погибших деревьев. Жутковатая безжизненная тишина, чавканье сырой земли под сапогами и острый запах гари, как будто пожар тут был совсем недавно. Ходить по такому лесу опасно, особенно в ветреную погоду – того и гляди что-нибудь свалится на голову. Первое, что бросилось в глаза, это какие-то блестяще-черные образования на погибших березах и осинах. Они похожи на застывшие нашлепки гудрона. Что это такое? Изобличить таинственного завоевателя омертвевшей древесины мы не смогли, ограничились лишь абстрактной версией. Мой спутник Юрий Аркадьевич Головин полагает, что это своего рода «траурная церемония» каких-то грибов и что они появились в мертвом лесу не случайно. Я отослал снимки доктору биологических наук Марине Васильевне Казаковой – заведующей лабораторией по изучению и охране биоразнообразия Рязанского государственного университета имени С.А. Есенина. Вот что она ответила: «Это стромы сумчатого гриба, называемого дальдиния чайлда. Явление довольно обычное в местах пожарищ, но поскольку пожары, слава Богу, случаются редко, то и эти образования на слегка обуглившейся древесине мало кому известны».
Выходит, что версия моего друга оказалась вполне правдоподобной: высыпка черных грибов и впрямь выглядит как похоронная церемония.
Но это было потом. А в тот день мы пожелали в выгоревший лес углубиться: а что же там? По заваленной жердняком дороге мы вышли к мелколесью, которое много лет радовало грибников отменными дарами. Теперь тут, насколько хватает взгляд, простирается кладбище погибших деревьев. И гробовая тишина. Жуткая картина!
Обходя по выгоревшему болоту завалы сосен, мы добрались до знакомых нам глухариных бугров. Конечно, глухарей в этом лесу теперь нет и в помине. Их зимний корм (сосновая хвоя) выгорел тут подчистую, и птицы, несмотря на присущую им консервативность, место это покинули. Огонь начисто уничтожил и моховой покров, который своим разнообразием обогащал местную флору.
Но жизнь тут не угасла. На вершине высокой сосны среди обугленных сучьев мы обнаружили постройку черных воронов. И хотя гнездовая пора давно завершилась, наше появление насторожило патрулирующих над лесом хозяев. Их громкое «кру-кру» сопровождало нас до тех пор, пока мы не покинули их лес.
Эти санитары поселились в мертвом лесу с сознанием дела. Оголенный от хвои и листьев, он хорошо просматривается, и зорким птицам отыскать в нем поживу труда не составляет. Питаются вороны главным образом падалью. Когда зверь или птица, тяжело раненные охотниками, скроются в таком лесу от преследователей и погибнут, добычу они быстро обнаруживают. Питаются вороны и всякой мелкой живностью – грызунами, ящерицами и даже насекомыми, коих в мертвом лесу немало.
И еще есть «прописавшиеся» на месте пожара поселенцы. Это дятлы. Омертвевшая древесина представляет для них неисчерпаемую кладовую пищи. Клюв у них массивный, крепкий и острый, как долото. Обладатели такого инструмента легко извлекают насекомых-вредителей, живущих под корой и в древесине. Поедая усачей, короедов и их личинок, щелкунов, гусениц и куколок, а также делая дупла и привлекая в них на гнездование многих насекомоядных птиц, они приносят лесному хозяйству неоценимую пользу.
И напоследок о находке, оставившей у нас неприятный осадок. О ней невозможно умолчать. Кто-то на обочине дороги пожелал свалить бытовой и строительный хлам, посчитав, что выгоревший лес – самое подходящее место для свалки. Тут валяются гнилые доски, куски шифера, битый кирпич, стеклянная посуда, стопки газет, картон и даже отслуживший свой век унитаз. Эту белую фарфоровую штуковину кто-то сознательно оттащил на вершину выжженного косогора, может, для того, чтобы было видно, во что теперь превратился наш лес.
На этом поставлю точку, хотя к этой теме придется вернуться еще не один раз – слишком велика проблема, которая возникла по вине человека. Природа Мещеры удивительна и на редкость богата разнообразием форм жизни. Надо сказать, что людям, живущим на этой славной земле, несказанно повезло. Мы имеем счастье созерцать эту неповторимую красоту, наслаждаться пением птиц, вдыхать ароматы цветов, дивиться полетам бабочек над полянами и радоваться тому, что многозначительно называется жизнью. Вот только почему-то мы не хотим, чтобы этот хрупкий мир оставался таким же прекрасным и удивительным, каким его даровала нам Природа.