По образованию сельхозинженер, Святослав Васильевич не сразу пришел в печать и работал только в сельхозотделах: и в шиловской «районке», и в «Приокской правде», и в «Рязанских ведомостях». Но помнится, он когда-то рассказывал о своей тайной юношеской мечте быть… искусствоведом. В его домашней библиотеке почетное место занимали книги по искусству, а к чему он относился с особенным трепетом, так это к архитектуре. Как-то, сидя напротив него, я небрежно отложила в сторону журнал, где в качестве иллюстраций были фотографии зданий непривычных для меня конструкций. А Саломатин, разложив перед собой издание, смотрел на них очень долго и внимательно, словно постигал их душу.
Мне кажется, что он и свои статьи конструировал, как здания, в которых было бы просторно мыслям и где обязательно обитала бы душа. Ему часто пеняли на его пространные статьи, но все знали: взять и выбросить из них какой-нибудь кусок не так просто. В них словечко связано со словечком, одна мысль вытекает из другой, а факт не только констатируется, но и осмыслен.
Конечно, по всему этому на газетных страницах Святославу Васильевичу было тесновато, но по скромности своей он никогда не помышлял о книге. Книга вышла только после смерти усилиями его друга, человека, которого Саломатин очень ценил и любил и которого теперь тоже, увы, нет на свете, – Владимира Ивановича Швецова. На первый взгляд, они были очень разные: напористый, уверенный в себе Швецов и – мягкий, нешумный Саломатин. Но если Святослав Васильевич был в чем-то крепко убежден, свернуть его с данного пути было так же трудно, как и Владимира Ивановича. Впрочем, непротивленчество Саломатина было весьма условным: в начале 90-х из-за несправедливого к себе отношения в «Приокской газете» Святослав Васильевич… объявлял голодовку.
За десять лет после Саломатина очень много изменилось в нашей жизни. При нем еще не были в таком ходу мобильники, еще не изъяснялись так часто «эсэмэсками», а придя домой после работы и поужинав, мы с предвкушением разворачивали перед собой большие, «размыслительные» газеты. Сегодня многие из них или исчезли, или превратились в информационные, часто скандальные листки. «Аналитика, – как часто говорят нам из столиц, – сегодня не нужна, читателю недосуг ее осиливать, он схватил глазами заголовок и… побежал дальше». Именно так, как утверждают, обстоит дело и на Западе. А мы с него все копируем. И, как мне кажется, об этом еще пожалеем. Как уже пожалели, например, о том, что приняли «чужую» форму для нашей армии. А если не пожалеем о том, что свели на нет традиции отечественной журналистики, то нам же хуже, значит, мы уже потеряли нашу суть. Суть же русского человека и журналиста для меня во многом олицетворял Святослав Васильевич: с его несуетностью и добродушием, способностью глубоко воспринимать и осмысливать жизнь, с его порядочностью, чувством собственного достоинства и совестливостью.