Они с братом в совершенстве владели искусством недосказанности. Их книги – как ответы на вопросы, которые еще только предстоит задать. Они мучают «тоской по пониманию», какая часто томит их героев, оказавшихся в незнакомом мире будущего.
Тайна будущего – вопрос, который будет волновать человечество всегда. Неотвратимо ли оно или у нас есть свобода выбора? Ждать ли его с радостью или со страхом? Нуждается ли оно в заботе или простит нашу безалаберность и наплевательство? К каким высотам и в какие дебри может завести научно-технический прогресс? От мира «Полудня…» и «Понедельника…», где так интересно жить и работать, до замкнутого, чужого пространства «Града…» и «Пикника…». Но и в последних нет полной обреченности, остается открытый финал как надежда на лучшее, вера в разумность общего хода событий. Этот внутренний оптимизм, просветленность, наверное, и позволили позже Тарковскому развернуть философскую повесть о сталкере в настоящую религиозную притчу.
В заслугу Стругацким ставят то, что именно они коренным образом поменяли отношение к фантастике. До них она воспринималась исключительно как легкое чтиво для подростков, с ними же стало ясно, что этот жанр способен на такие глубины обобщения, которые не под силу понять всякому взрослому. В течение же последних лет Борис Натанович с готовностью приоткрывал многие загадки: он дал целый цикл интервью, ведя искренний, заинтересованный разговор с читателями в Интернете. Представители разных поколений, с разным уровнем образования, начитанности, разным жизненным опытом, просили его то разъяснить тот или иной эпизод, извиняясь за наивные вопросы, то вместе задумывались о многозначности смысла, то спрашивали житейского совета, интересовались, какие книги читает, какую музыку слушает любимый автор. Снова и снова пытались понять, как сложился непостижимый творческий союз АБС. А тайны здесь и не было. «Мы с братом были чем-то вроде химического соединения», – признал Борис Натанович в одном из последних интервью.
Многие читатели замечали сходство образов и героев ряда романов Стругацких с образами других писателей-фантастов: Лес, Стена, планета Пандора… Братья уверяли, что все совпадения случайны. Однако эти многочисленные случайности – лучшее доказательство их особой писательской интуиции, отобравшей из множества возможных именно эти, самые точные, символы. Еще необъяснимей кажется сход-ство Чернобыля со знаменитой Зоной, описанной ими за одиннадцать лет до реальной трагедии. Кажется, вот-вот – и сами авторы согласятся: да, это чудо, – но каждый раз всему у них находится разумное объяснение: «Это – свойства любой области, на которой произошли некие трагические и страшные события, области, сделавшейся необитаемой и запретной… Таково уж свойство человеческого воображения». Такие они рационалисты, эти фантасты, признающие только научные, сложные для понимания большинства, чудеса.
Удивительно, но погружение в мир Стругацких не дает оторваться от реальности. Это не виртуальные миры компьютерных игр и не волшебники и маги фэнтези. В центре этой фантастики – всегда реальный, живой, ищущий человек. И даже попадая в странное место, при всей внешней нелепости происходящего, он остается верен законам жизни. А суть ее, по Стругацким, борьба с энтропией.
Не потому ли, постигая закономерности созданных их воображением миров, хочется вновь и вновь оглядываться вокруг? Слишком уже неуютным, неустроенным порой становится настоящее – попробуй разберись в этом беспорядке на мизерной пылинке Вселенной. В книге-то все попроще: есть автор, который подсказывает, направляет, дает намеки. В реальности же порой встречаются такие несуразности, что угадать общий замысел в этом абсурде очень сложно. Но законы – не писанные юристами, не требующие постоянных поправок – есть, обнадеживают Стругацкие, и надо их только понять.
Признаюсь, я вовсе не искушенный читатель и не принад-лежу к поклонникам фантастики. С несколькими книгами Стругацких познакомилась относительно недавно. Но они долго не отпускают после прочтения. Они не менее фантастичны и не менее реалистичны, чем жизнь.