Сорок дней нет с нами Галины Петровны Черновой, талантливого журналиста и представителя уходящего в историю, по-видимому, безвозвратно, сословия русской интеллигенции, если понимать под этим словом не принадлежность к интеллектуальной профессии, а степень душевной, нравственной чуткости и обостренное чувство справедливости.
Она любила повторять: главное в нашей профессии – это личность самого журналиста и чувство собственного достоинства. Причем последнему качеству Галина Петровна придавала особое значение и никогда и никому не позволяла пренебрежительно относиться к собственному труду. Рассказывают, что однажды она брала интервью у очень высокого начальника, пообещав перед публикацией показать текст, как того и требует жанр беседы.
– Да уж, покажите, покажите, – снисходительно промолвил чиновник. – Если что не так, мы и на порог больше не пустим.
– Вам же и хуже будет, – не смутилась Чернова.
Чиновник вытаращил глаза:
– Это еще почему?
– Потому что поверят не вам, а мне, – отрезала Галина Петровна.
И ей, журналисту-профессионалу, блестяще образованному человеку действительно верили больше, чем официальным источникам.
При всех тех сложностях, которые всегда сопровождают профессию журналиста в любые времена, Галине Петровне, наверное, повезло и с эпохой, когда слово в эфире и в печати значило очень много, и с людьми, ее окружавшими. У нее хватало недругов, обижавшихся на критику, но были и заступники, готовые заслонить коллегу от грозных стрел, летевших из властных кабинетов. В роли таких покровителей нередко выступал редактор «Приокской правды» Анатолий Сергеевич Прокофьев. Всего лишь один эпизод из ее профессиональной биографии.
Приехал как-то в Рязань знаменитый эстрадный певец, кажется, Яак Йоала. Сопровождала его музыкальная группа, уровень которой был ниже всякой критики. «Приокская» опубликовала материал Черновой «Звезда с прицепом». Поднялся жуткий скандал. Из обкома партии пошли звонки в редакцию. Руководитель идеологического отдела настаивал, чтобы корреспондент снова посетил концерт и написал о нем «объективно». И тогда Прокофьев, сам входивший в состав бюро обкома, твердо ответил: «А вот я доверяю вкусу Черновой».
Заметки с выставки, рецензии на спектакли, литературная критика Галины Черновой всегда охватывали нечто большее, чем объект творчества. В них были рассуждения и о времени, и о людях. И разговор об искусстве неизменно выводил на главную тему – что происходит с нашими современниками, куда обращен их духовный взор.
Моя последняя встреча с Галиной Петровной состоялась в начале года. Я спрашивал о том, как она пишет свои тексты, в чем заключается секрет простого и точного начала, что предшествует писательскому настрою. Мы проговорили три часа, не все удалось записать, не все запомнить. Приведу лишь небольшой кусочек ее монолога, в ходе которого вопросы отпадали сами собой.
–…Я считаю так: писать нужно о том, что интересует лично тебя, и что, на твой взгляд, будет волновать читателя. Могут возразить: а если совпадения не происходит?
В таком случае, наверное, надо менять профессию. Некоторые журналисты, у которых возникает такой диссонанс, начинают приспосабливаться к вкусам аудитории, и это далеко не лучший вариант: они живут по принципу «пипл все схавает». Это оскорбительно и для читателя, и для самого журналиста.
Сейчас происходит расслоение на два вида журналистики: качественную и попсу. Об этом несколько раз говорил Ясен Николаевич Засурский, президент факультета журналистики МГУ, который я имела счастье заканчивать. Конечно, времена меняются, другими становятся способы подачи материалов, расширяется круг тем и интересов. И все-таки, на мой взгляд, главным остается принцип своей – избранной – темы.
Хочу сказать, что очень серьезной проблемой стала эрудиция журналиста. Постоянно быть в курсе событий, изменений, накапливать багаж знаний, делать выводы – так жить довольно сложно. Не зря же говорят, что журналистика – это не работа, а образ жизни. Настоящий профессионал никогда не отключается. У Евгения Маркина есть строки: «Верю я и знаю: строка моя газетная в строю, я ни на что на свете не сменяю бродячую профессию свою». Маркин не только выдающийся поэт. Он был журналистом, много пишущим на самые разнообразные темы. И все это происходило от разнообразия его личностных и житейских интересов.
В областной газете «Приокская правда», где я работала, были очень образованные журналисты. И необычайно эрудированные. Я вспоминаю этих удивительных людей: Леонида Николаевича Соколова, Юрия Ивановича Казарина… Когда не хватало знаний, можно было просто добежать до них и задать вопрос. Я однажды провела такой смешной эксперимент. Пробежала по всем отделам и спросила: «Подскажите, ребята, как зовут жену Чингачгука». Никто мне не ответил. Наконец я добралась до Юрия Ивановича Казарина, он, как всегда, сидел в своих больших очках и сосредоточенно стучал на пишущей машинке. Говорю: «Юра, напомни, пожалуйста, как зовут жену Чингачгука?» Он поправил на переносице очки и почти не отрываясь от машинки сказал: «Уа-Та-Уа».
– А что это означает? – не верила я своим ушам. Он также спокойно ответил: «Тихо, о тихо». И я поняла, что это высший класс журналистской эрудиции.
Юрий Иванович потом долго работал в газете «Вечерняя Москва» главным редактором, но никогда не терял связей со своей рязанской газетой.
Я хочу вспомнить, как учились мы, поколение шестидесятников. Нам тоже ничего в жизни не было чуждо. Мы и на танцы бегали, и в очередях за билетами в театр вместо лекций стояли. Но мы учились. Все понимали, что надо приобретать профессию. И не только это. Понимаешь, было неловко. Прийти на экзамен к уважаемому преподавателю – и что ты будешь там молоть языком? Или будешь молчать… Такие преподаватели, как Ясен Николаевич Засурский, воспитывали студентов самим фактом своего существования. Было желание – не подражать, нет, а соответствовать своему учителю.
Есть много учебников, пособий для будущих журналистов. Все они грамотные, правильные. Но возьмешь в руки одну, другую, третью такую книгу, полистаешь, и создается впечатление, что все это как-то очень уныло… Скучно. А мое глубокое убеждение, что газета – дело веселое. Это должно проявляться и в подаче материалов, и в языке.
В жизни редакционного коллектива тоже должна быть своя искорка. Опять вспоминаю забавный случай с Юрием Ивановичем Казариным. Он в тот день был дежурным редактором по номеру, а я заскочила к нему в кабинет. Приносят сверстанную газетную полосу. Он ее читает, читает, а потом поднимает глаза, и взгляд у него такой растерянный, как у ребенка:
– Что-то я тут не понимаю один заголовок. Посмотри, Галь.
А заголовок был такой: «Труд мужает человека».
Мы стали так смеяться! Пригласили помощника ответственного секретаря, а он: «Ребята, это я так пошутил».
Это я к тому, что, несмотря на напряженный журналистский труд и в самих коллективах, и в материалах всегда должен быть элемент легкости, блеска, озорства в хорошем смысле слова. Сейчас из редакций это куда-то уходит. Конечно, найти открытых, остроумных пишущих людей тяжело. И все-таки поиск должен продолжаться. Даже великий Аркадий Райкин его вел. Кстати, однажды этот поиск привел его к нам в Рязань. Учились когда-то в нашем радиоинституте два талантливых человека – Коля Анитов и Саша Осокин, они руководили студенческим театром эстрадных миниатюр. Несколько своих миниатюр они отослали Райкину. Теперь эти сцены в его исполнении знает вся страна. Ну, например: «Эпоха была жуткая, настроение было гнусное, и атмосфера была мерзопакостная. Но рыба в Каме – была».
Пусть и сегодня находится место хорошей шутке. Обстановка сложная, настроение переменчивое, но рыба в Оке будет.