На концерте пианиста Николая Луганского 14 декабря в Рязанской филармонии с моего места в партере из-за рояля было видно лишь лицо музыканта. Руки тоже можно было наблюдать, но в другой плоскости: они прекрасно отражались в блестящей крышке инструмента. От такого раздвоенного восприятия в некоторые минуты казалось, что они существуют отдельно: виртуозно работающие руки, обрушивающие на зал потоки волнующей музыки, и сдержанное (но выразительное!) благородное лицо, не поддающееся экспрессии. Аристократической элегантностью, тонкостью исполнения и изысканностью вкуса Николай Луганский на музыкальной сцене прочно заслужил славу «романтического героя», как называет его мировая пресса. И в минувшую пятницу рязанские зрители могли лишний раз в этом убедиться.
Заслуженный артист России Николай Луганский – сегодня один из самых востребованных пианистов мира. Его гастрольный график расписан буквально по дням на годы вперед. Но каждый сезон он обязательно находит время для визита в Рязань, где его обязательно ожидает горячий прием.
– Бывают города, где иногда чувствуется некое равнодушие, – рассказывает знаменитый пианист. – В Рязани же всегда принимают очень тепло, при том что здесь не самый простой зал. Здесь не та акустика, которая позволяет сразу окунуться в музыку. Звучание довольно отстраненное, и слушатель должен действительно стремиться к музыке всей душой, чтобы в нее проникнуть. И мне кажется, в этом зале все так и происходит.
Не стал исключением и концерт 14 декабря. Пианист представил в Рязани новую программу: сюиту «В тумане» Леоша Яначека, четыре экспромта Шуберта, три пьесы из цикла «Забытые мотивы» Николая Метнера. Как рассказал музыкант, для него это новые, неиграные вещи: Шуберта он не исполнял на концертах 20 с лишним лет! И завершился концерт знаменитой Второй симфонией Рахманинова, уже одно объявление которой зал встретил аплодисментами. Но, даже исполняя такое популярное произведение, пианист удивил публику, предложив комбинированную версию двух редакций сонаты. Такое необычное решение музыкант объяснил нежеланием отказываться от прекрасных моментов музыки, которые есть в каждой редакции:
– Вторая соната Рахманинова играется довольно часто. Подавляющее число пианистов в России играют вторую редакцию. Она была издана в Советском Союзе хорошим, удобным изданием, а первая вышла огромным томом, который было просто неудобно ставить на пюпитр. И все, начиная от школьников и до профессионалов, играли вторую, короткую, версию. Играл ее и я в том числе. А потом случайно услышал запись первой редакции и понял, сколько в ней красивых и интересных мест. Рахманинов их просто выкинул по причине своего личного довольно странного свойства: он был единственным из великих композиторов, который постоянно был недоволен своей музыкой. Любой композитор, как правило, обожает свою музыку. Петр Ильич Чайковский после каждого нового произведения писал в письмах: «Я, кажется, написал свое лучшее сочинение». Так к своей музыке относились все (в отличие от чужой). А вот у Рахманинова были совершенно другие ощущения: ему казалось, что это скучно, надо резать. Когда он играл вариации на тему Корелли, а публика начинала кашлять, то он переходил к следующей. И так под конец уже играл буквально половину вариаций. В советском издании практически про каждую написано: «Эта вариация по замечанию композитора может быть опущена». Так что вторая редакция Второй сонаты в результате получилась очень удобной: короткой и ясной, вполне подходящей для Америки. Но некоторые куски из первой редакции мне было безумно жалко. В итоге я сохранил практически всю музыку из первой редакции, а там, где изложены обе, я выбирал ту, которая мне больше нравится.
При всем богатстве репертуара Луганского Рахманинов занимает в нем особое положение. Ежегодно пианист старается играть в усадьбе великого композитора, в Ивановке. И в этом году записал диск с двумя сонатами Рахманинова:
– Я безумно люблю эту музыку! Браться за что-то имеет смысл только в том случае, если очень это любишь. При равнодушном отношении не стоит и пытаться сделать что-то хорошее. Что касается Рахманинова, мне дорого все, что с ним связано, каждый момент биографии (а я это могу сказать отнюдь не про всех композиторов). По-моему, он был великий человек, хотя судьба у него не такая романтическая, как у Листа или Паганини, например.
Действительно, равнодушие – это то, что категорически невозможно в творческой профессии. «Но ведь в любой профессии рано или поздно наступают моменты скуки, усталости?» – был мой вопрос пианисту.
– Я не думаю, что это случается в любой профессии. Хотя, конечно, усталость наступает, когда много концертов, перелетов. Но скука – нет! Это мне представить довольно трудно. Только, может быть, если играть одну программу из концерта в концерт. Но даже если я исполняю программу раз десять, то не могу сказать, что она вызывает скуку и играется на автопилоте. Каждый раз – это новое приключение. Каждый раз что-то удается, что-то – нет. В профессии пианиста никакой размеренности нет. Иногда приезжаешь в город и узнаешь, что нет инструмента позаниматься, или есть инструмент за час до концерта. Какая тут скука!
Читая многочисленную русскую и зарубежную прессу о Николае Луганском, обращаешь внимание на то, что, помимо неоспоримой музыкальной одаренности, каждый автор всегда обращает внимание на редкостные человеческие качества пианиста. Интеллигентность (в самом глубоком смысле этого слова), эрудированность, начитанность (по признанию музыканта, с этим проблем нет: в перелетах и разъездах всегда есть время на книги), сопереживание – эти качества делают его тем настоящим человеком искусства, который не замыкается на творчестве и глубоко осмысливает мировые события. Несмотря на то, что большую часть времени Луганский гастролирует, давая около 200 концертов в год по всему миру, сердцем он всегда с Россией, с Москвой, где живет его семья:
– Конечно, Россия была и остается моей Родиной. Я очень остро переживаю все, что в ней происходит. Просто я стараюсь, чтобы горизонт был широкий, понимая, что нельзя относиться к своим собственным проблемам, как к единственным проблемам в мире. Для осознания своей Родины особенно важен язык. В России сейчас сильно подорвана общность людей из-за революций, перестроек. Единственное, что еще сплачивает людей, – это язык. И это уникально, потому что в Германии, например, люди на расстоянии 20-30 км разговаривают на разных языках. А в России на протяжении 9 тысяч км люди общаются на абсолютно одинаковом русском языке! Когда я рассказываю об этом за рубежом, европейцы мне не верят! Но, что касается идеалов и идей, в России, увы, единения нет.
Впрочем, в чем уж точно едины русские люди, так это в радостной готовности принимать и отмечать любые даты, как, например, конец света. Хотя при упоминании этого факта Луганский искренне удивился: «Кручусь, важнейших вещей не знаю», – улыбнулся музыкант. С планами на Новый год пианист, как выяснилось, тоже пока не определился: может, в городе, может, в деревне. Но то, что с 28 декабря ему выпадает редкий отдых от концертов в виде двухнедельных каникул, когда можно будет побыть с семьей, – об этом он рассказал с видимым удовольствием. И с удовольствием подарил рязанцам новогоднее пожелание:
– Не отвлекаться на второстепенное, на обиды и «концы света». И чаще прикасаться к тому великому, что у нас есть: Пушкину, Чехову, Рахманинову, Чайковскому, Моцарту… Их творения всегда с нами, независимо от того, сколько нам лет, где мы находимся, в каком настроении и состоянии здоровья. Они могут дать нам огромную радость в любой момент жизни. Давайте не забывать об этом!
Вера Павлушина
Фото Андрея Павлушина