Что волнует сейчас народ больше всего? Борьба с коррупцией? Проблемы ЖКХ? Способ начисления пенсий? При всей несомненной важности этого есть нечто, затрагивающее в людях особенно чувствительный нерв, – образование. Оно касается наших детей, их будущего. Недаром столько поправок пришло в принятый вчера Госдумой Закон «Об образовании».
Новый федеральный государственный образовательный стандарт (ФГОС) – документ более узкий, специальный, менее понятный, чем проект закона, обыкновенному человеку. Поэтому споры о стандарте идут, главным образом, между профессионалами. И они (споры) очень горячие.
Одним из камней преткновения являются планы по филологическому образованию школьников. В частности, введение вместо двух школьных предметов «русский язык» и «литература» одного под названием «русская словесность». С требованием к Минобразованию России отказаться от такого намерения выступили нынешним летом участники Всероссийского съезда учителей русского языка и литературы. По их мнению, подобный шаг может привести к падению статуса каждого из предметов. Говорят, что принятию такой резолюции съездом предшествовали бурные прения. Хотелось получить информацию из первых рук, но участников съезда мне в Рязани найти не удалось. Или наши педагоги проигнорировали столь примечательное событие, или просто не хотят афишировать свое участие в нем.
За этим первым организованным протестом последовал и второй. Речь идет о недавнем заявлении Ученого совета филфака МГУ. В первую очередь в нем говорится о катастрофе в гуманитарном секторе образования. Приводятся причины этого и, в частности, негативно оценивается школьный предмет «русская словесность». Ученые констатируют резкое сокращение часов на преподавание литературы в школе, а также заметное ухудшение качества преподавания, что затрудняет эмоциональное, ценностное, культурно-психологическое воздействие на учащихся, «фактически лишенных возможности осмыслить литературную культуру прошлого как духовную почву для развития».
В ответ на это Лев Любимов, заместитель научного руководителя ВШЭ (учебное заведение является яростным сторонником вводимых новшеств), в газете «Известия» соглашается: да, положение школьного гуманитарного образования плачевно. Но предмет «литература», продолжает дальше автор с полемическим задором, имеет к гуманитарному образованию, начиная с советских времен, очень слабое отношение. «Это лишь натаскивание детей на распознавание «наших» и «не наших» по лекалам Белинского-Крупской»… Зачем тогда больше уроков литературы? «Для трансляции указанной трафаретки?» Нужно, чтобы было гуманитарное образование, но для этого надо по-новому учить учителей, менять содержание учебников, учебных пособий.
Вот какой политической остроты достиг «литературный вопрос»! Ну а что мы в реальности имеем? Есть ли в нашем регионе школьники, начинающие осваивать русский язык и русскую литературу в соответствии с нововведением?
Как сказала мне методист центра развития социально-гуманитарного образования РИРО Ольга Григорьевна Чарикова, пятиклассники 30 школ Рязанской области начали в этом году изучать русский язык и литературу по новому стандарту, но оба предмета изучаются по-прежнему раздельно. Что и понятно. Нельзя их объединить одним росчерком пера. Для этого потребуется глубокая, кропотливая, многолетняя переработка выпущенных ныне учебников. Поэтому сейчас в государственном стандарте речь о «русской словесности» идет как об одном из трех вариантов предмета, изучаемого в старшей школе. Первый вариант – базовый уровень отдельно русского языка и отдельно литературы, второй – повышенный уровень и третий – «слитная» «русская словесность». Все это должно появиться примерно тогда, когда к старшей ступени подойдут нынешние пятиклассники. «Впрочем, появится или не появится, пока неизвестно, это как решит время», – заключила Ольга Григорьевна.
Но на самом-то деле, как мы знаем, решения принимают люди. Какая сторона возьмет верх в споре? Чем плоха «русская словесность»? Только ли в ней дело? Попытаемся разобраться.
Предмет, о правомерности появления которого сейчас говорят, в дореволюционной российской школе был (вспомним рассказ Чехова «Учитель словесности»). Разделение его на два самостоятельных произошло в 20-х годах в связи с бурным развитием литературы и особенно – литературоведения. Вот тогда и пришли к выводу, что дети должны иметь знания и в области художественной теории. Но, конечно же, урок литературы был, прежде всего, главным «идейным», воспитательным уроком в школе. Отсюда и «сакральность» дня школьного выпускного сочинения…
Однако можно с уверенностью сказать, что учителя-словесники (так называли себя преподаватели русского языка и литературы с приоритетом последней) считались ключевой фигурой в школе по заслугам, а не только «по лекалам». Не случайно уже в новейшей истории они чаще других учителей-предметников побеждали в конкурсах «Учитель года» – по крайней мере, в Рязанской области. Более 50 таких педагогов нашего региона победили и в конкурсе в рамках приоритетного национального проекта «Образование».
Что касается учителей-русоведов (это те, чьим «коньком» является преподавание русского языка), то некоторые из них еще в 80-х годах и позже считали свой предмет сродни скорее… математике, чем литературе, что, впрочем, не мешало им давать хорошие, проч- ные языковые знания.
Раньше вообще старались учить основательно, фундаментально. Быть может, в ущерб прикладным знаниям и навыкам. Теперь парадигма российского образования изменилась. «Цель образования – формирование компетентностной личности, способной решать разнообразные проблемы, используя имею-
щиеся у нее знания и умения», – говорится в одном официальном документе. И далеко не всем такой посыл нравится.
Как писал весной (сразу после «тихого» подписания нового ФГОС) один публицист, «из наших подростков хотят сделать «простых американских людей», обывателей и потребителей, обладающих минимальным набором функциональных умений». Именно в русло этого намерения ставят ученые МГУ всяческое, по их мнению, принижение и сворачивание филологического образования. Как пример этому – ситуация на филфаке СПбГУ, где количество бюджетных мест на русском отделении бакалавриата ныне ограничено двадцатью пятью! Изменяются традиционные вузовские структуры, реализующие гуманитарную подготовку. Появляются новые подразделения, которые в создавшихся условиях вынуждены обслуживать смежные направления подготовки. (Не по этому ли пути пошел и РИРО, где методисты по русскому языку и литературе работают теперь в рамках центра развития социально-гуманитарного образования?). От всего этого и происходит боязнь: не завянут ли литература и русский язык в рамках одного, «слитного», предмета?
Есть беспокойство (высказанное недавно в «Литгазете») и по поводу того, каких авторов и как будут «проходить» школьники. Даже сейчас в рамках «отдельной» литературы все они без ранжира свалены в одну кучу. Кто «главнее»: Пушкин или Пелевин, Толстой или Улицкая, решает учитель. Хорошо, правда, что, как рассказывала О.Г. Чарикова, в программу возвращены (по выбору) некоторые советские произведения – например, «Повесть о настоящем человеке».
Что бы ни говорили, но наша страна остается литературоцентричной, и книге, как всегда, придается особое значение. «Нам нужно опереться на богатство русской культуры, – сказал в своем Послании ФС Президент Путин. – Россия принадлежала и принадлежит к тем странам, которые не только формируют свою собственную культурную повестку, но и оказывают влияние на всю мировую цивилизацию».