В субботу, 9 февраля, в Санкт-Петербурге на фестивале «Пять вечеров», посвященном памяти драматурга Александра Володина, был показан рязанский спектакль «Край одинокого козодоя» режиссеров Олега и Ларисы Ховрачевых (народный театр-студия «Шанс», с. Поляны).
Среди участников Володинского фестиваля – театр «Табакерка» (Москва), национальный театр имени Ивана Вазова (София – Болгария), Молодежный театр Алтая, режиссеры Юрий Бутусов, Дмитрий Егоров и другие. Рязанцы оказались в такой компании после выступления на VI рязанском Открытом фестивале детских и молодежных коллективов «Карусель-2012», где их увидела критик Оксана Кушляева из Петербурга. А до этого на XIII Всероссийском фестивале любительских театров «Успех-2012» в музее-заповеднике А.Н.Островского «Щелыково» в Костромской области он получил три диплома: «За режиссёрский дебют», «За лучшую сценографию» и «За театральное прочтение прозы».
Жанр спектакля – «гештальт-диалоги» по мотивам романа Саши Соколова «Школа для дураков». Постмодернистское произведение Соколова, написанное в 1973 году, являет собой поток сознания подростка, страдающего раздвоением личности, ученика спецшколы. Тут путаются времена, воображение и реальность. Роман был издан за рубежом, а автор эмигрировал из СССР.
Итак, с одной стороны – мир воображения, погружения в природу, в ветер, в первые чувства, когда время теряет смысл, с другой стороны – действительность, где есть спецшкола со строгим директором, дикими правилами, есть психиатр – то есть неволя. За коммуникацию с миром отвечает одна половинка (у нее это не очень хорошо получается), за «плавание вне времени в красоте» – другая. Научиться быть свободным, босым в строгом мире пытается один из учителей, любимый наставник мальчика, но он рано умирает.
Не всякий читатель одолеет этот роман, а перевести его на язык театра – задача очень сложная: тут практически нет действия. Но за нее взялись выпускники кафедры режиссуры Рязанского заочного института Московского университета культуры и искусств Олег и Лариса Ховрачевы.
На сцене все белое: только на мобильных ширмах – рисунки. С одной стороны, тут есть пространство для фантазии, с другой стороны, это говорит о бесцветности окружающей реальности, где есть только небольшое пятно протеста: яркий парик, висящий на ширме. Предметов не так много: стол, стул, бочка, лестница, велосипед, лодка – мир вещей, окружающих героев. Его придумали Олег Ховрачев и художник Владислав Ефремов, нарисовавший образы на мобильных ширмах.
В спектакле заняты два артиста – Игорь Витренко, учившийся на той же кафедре режиссуры, и актер театра драмы Андрей Руденко, воспитанник театра-студии «Шанс», выпускник рязанского курса Ярославского театрального института. Олег Ховрачев, работающий режиссером шоу, впервые ставит спектакль, а Игорь Витренко выходил на сцену в скопинском театре «Предел».
Дуэт актеров представляет собой две стороны личности одного героя – и всех других персонажей (внешне преображаясь за счет аксессуаров и элементов костюма). Такое решение оправдано, потому что рассказ идет от лица героя, все происходит в его воображении. Почему же «гештальт-диалоги»? Потому что в гештальт-терапии принято, что в личности одновременно сосуществуют противоположности, полярности, активно используется прием диалога с самим собой.
Витренко играет ту половинку, которая отвечает за коммуникацию, Руденко – свободного мотылька. Для первого, непрофессионального, актера сыграть такой непростой спектакль – большая удача, а второй, профессионал, проявил себя с новой стороны. В игре обоих есть эффект «отчуждения», взгляда со стороны, иначе сложно было бы постоянно менять маски. Но это не смотрится набором «капустных» номеров. И в юмористических эпизодах, и в серьезных сценах актеры «держат» одну интонацию спектакля. Внутренняя пружина действа – конфликт между двумя ипостасями одной личности. Это противоборство заявлено в самом начале спектакля в пластическом этюде, а ближе к финалу достигает апогея.
Было бы наивно полагать, что Сашу Соколова занимала только психология подростка. И книга, и спектакль – о стремлении к свободе внешней и внутренней. О неприятии навязанного кем-то режима и об умении сохранять в себе непосредственное, детское, творческое начало. На работе мы можем носить галстуки и подчиняться дисциплине, но в свободное время наши стремления не должны быть ограничены, мы должны фантазировать сами, а не только потреблять чей-то продукт.
Так на рязанской театральной сцене впервые громко и отчетливо заговорило поколение тридцатилетних. И оказалось – ему есть что сказать и чем удивить. Теперь их услышал и увидел Питер.