В год 150-летия со дня рождения А.П.Чехова без спектаклей по его пьесам вряд ли останется хоть один российский театр. Причем любого типа: чеховскую драматургию сегодня активно осваивают в кукольном, оперном, мюзикловом и балетном жанрах. Что и говорить, для театральной России Чехов – «наше все». Таковым он, впрочем, был всегда. И несколько лет назад в театральной среде пошли разговоры о том, что Чехов «устал», что его пьесы хорошо бы положить «на полку», дабы заставить современный театр говорить на языке сегодняшнего дня. Но, по счастью, идея эта и сама угодила на вышеупомянутую «полку». Чехов же отнюдь не мешает настоящему времени понимать само себя. Наоборот, подчас помогает, если, конечно, не рассматривать автора в музейно-хрестоматийном варианте.
В Рязанском областном театре драмы чеховский «Дядя Ваня» отнюдь не стал «датским» спектаклем. Его первое рождение случилось некоторое время назад, а совсем недавно пришел черед рождения второго. На роль Ивана Петровича Войницкого режиссер спектакля и художественный руководитель Рязанского театра Жанна Виноградова пригласила известного московского актера (и своего однофамильца) Сергея Виноградова. Новый исполнитель – это всегда новая жизнь спектакля, если, конечно, он не мертво-постановочный. Не отрицающая, впрочем, прежнюю, но выводящая ее на иной уровень. И зрителям, и актерам, и режиссерам этот факт известен.
Жанна Виноградова работает в Рязанской драме уже без малого 20 лет. Некогда приехала сюда из Москвы на постановку, да так и осталась. И вместе с ней, по мнению тех, кто в театре работает, остается достойная атмосфера творчества, не омраченная конфликтами и дрязгами. Которые, увы, на сегодняшний день стали делом почти обычным – что в провинции, что в столице. Классику Виноградова ставила не раз и не два, а такие ее спектакли, как «Пиковая дама» Пушкина, «Последние» Горького, «Маскарад» Лермонтова, стали безусловными театральными удачами, обрели и фестивальную судьбу. И вот теперь настал черед чеховского «Дяди Вани».
Вообще, за редкими исключениями, классические спектакли столицы и провинции – это два параллельных мира. В Москве и Петербурге, где те же чеховские постановки исчисляются десятками, режиссеры, подчас поневоле, в поисках ну хоть чего-то «новенького», ударяются в авангард и эпатаж. В российской глубинке театральная ситуация совсем иная. И даже если в каком-нибудь городе существуют пять театров, вряд ли они решатся на постановку одного и того же названия. Так что здесь никому не надо ничего доказывать и работать на опережение «конкурента». Классический провинциальный спектакль – это почти всегда внятная человеческая история, вписанная в контекст прошлого и будущего, редко искаженная «актуальными» вкраплениями. Режиссер ведь понимает, что для большинства зрителей его спектакль – подчас единственный источник информации и об авторе, и о конкретной пьесе. Даже если речь идет о Чехове. Поэтому уважительное отношение к драматургу присутствует изначально. Что, впрочем, отнюдь не исключает некоего современного диалога с автором и его героями.
Вот и спектакль Рязанского театра драмы «Дядя Ваня» получил жанровый подзаголовок «Собственные вариации». Причем не стоит думать, что постановка получилась, что называется, «по мотивам» Чехова. Нет, просто в спектакль явно включено и личное отношение режиссера Жанны Виноградовой к истории и людям, да и у актеров есть возможность для упомянутого диалога.
Уже в сценографии молодой московской художницы Надежды Яшиной заложена некая «всевременность», чуть-чуть символического свойства. Фрагмент имения Войницких похож на островок или гнездо, затерянные в чужом и, возможно, враждебном мире. Засохшая ветка дерева устало легла на крышу – «пропала жизнь»... А черный задник подчас обращается в «небо в алмазах», которое дано увидеть не всем. Благодаря этому чеховская история как бы выводится из ранга частного случая в куда более общие категории, где каждому найдется, о чем поразмышлять.
В спектакле сохранена текстовая неприкосновенность (ну, быть может, за исключением ряда незначительных купюр), но сюжет разворачивается здесь и сейчас, создавая парадоксальное ощущение живой непредсказуемости. Актеры же потом признавались, что непосредственность и разность зрительских реакций от спектакля к спектаклю провоцирует действо каждый раз открываться новыми гранями. Что-то на сей раз высвечивается более ярко, что-то на время скрывается в полумраке.
Но ясно одно. Люди на сцене не обернулись одними лишь персонажами, но синтезировали переживания последних со своими собственными, актерскими и человеческими вопросами и проблемами. А сколь хороши здесь вышли дуэты Астрова (Александр Зайцев) и Войницкого (Сергей Виноградов). Первый – сплошной темперамент и нерв, маскируемый подчас ироничными шуточками. Он словно бы все время куда-то бежит, торопится, опаздывает и даже в спокойных, казалось бы, монологах явно ощущается этот внутренний бег. Куда? В погоню за уходящим временем (жизнью?), которое все равно не догнать?
И антипод Войницкий – Виноградов, почти уже смирившийся с этим неизбежным сокращением жизненной дистанции. Сибарит и любитель высокой словесности, он с одинаковым успехом прячется от этой действительности то в долгий, ленивый сон, то в отрешенную декламацию поэтических французских строк. Виноградова, артиста доселе более «эстетского» свойства, трудно было представить себе в подобной, отчасти «бытовой» роли. А он вдруг неожиданно открылся и в таком вот качестве, не растеряв, однако, и прежних достоинств.
Этот дуэт плавно перетекает в своеобразную «дуэль» мужчин-соперников за внимание Елены Андреевны (Марина Мясникова). Войницкий – Виноградов комично обыгрывает свою неуклюжесть, не удержавшись на коленях, валится на пол, продолжая твердить комплименты. Впрочем, смешной и нелепый внешне, этот дядя Ваня трогает своим неожиданным внутренним серьезом и угадывающимися душевными безднами. Которых не меньше и у Астрова – Зайцева, скрытых под бравадой и мнимым любовным превосходством. И, в общем-то, эта несостоявшаяся и во многом надуманная любовь и стала здесь тем катализатором, что привел к катастрофе с выстрелами и криками: «Пропала жизнь!» Но при этом и Войницкий, и Астров, и Соня – Надежда Кроткова в этом спектакле просто пропитаны внутренним достоинством, а значит, зритель может предполагать, что жизнь все-таки продолжится и, быть может, обретет иной, доселе скрытый смысл. Ведь даже безответная, казалось бы, Соня – Кроткова в финальном монологе собьется на новые, агрессивные даже ноты. Агрессия, конечно, – плохой помощник, но это лучше, чем долгое прозябание рядом с жизнью.
А еще в рязанском спектакле сохраняется такое старомодное ныне понятие, как гармоничный актерский ансамбль, где у каждого – своя партия. Они же, в свою очередь, объединяются то в дуэт, то в трио, то в «оркестровое» звучание. Невыносимый профессор Серебряков (Анатолий Конопицкий), жизнелюбивая Мария Васильевна (Зоя Белова), не утратившая женского кокетства, сдержанный Телегин (Сергей Леонтьев), добрая душа, нянька Марина (Маргарита Шумилова) – все на своих местах, как инструменты в оркестре. Но всем известно, что инструмент молчит, пока к нему не прикоснулась рука мастера. А на спектакле это как раз и происходит.
Ирина АЛПАТОВА.
Рязань – Москва.
(Газета «Культура» № 11 (7724).
Какие ещё спектакли готовятся к выпуску в нашем театре драмы? Мы обратились за комментариями к художественному руководителю театра, народной артистке России, заслуженному деятелю искусств России Жанне Виноградовой:
– 27 апреля состоялась премьера спектакля, посвященного 65-летию Победы в Великой Отечественной войне, – «Завтра была война» по произведению Б. Васильева. На 20 мая назначена ещё одна премьера, в рамках Года «Франция – Россия», – «Наполеон I» по Ф. Брукнеру. А в первых числах июня театр отправится на гастроли в Беларусь, в Гомель.