|
Нынешний год в Рязанской области объявлен Годом музеев. Торжественное собрание по этому поводу состоялось в областной филармонии, зал был полон, один за другим поднимались на сцену оживлённые и нарядные музейные работники. И едва ли кто из «виновников торжества» вспоминал то время, когда профессия музейного работника была опасной: в 1936–1937 годах в Рязани было арестовано несколько музейщиков. Среди них оказался Георгий Карлович Вагнер – тогда еще молодой сотрудник, а в будущем хорошо известный рязанцам учёный-искусствовед. За ним пришли поздним вечером 21 января 1937 года. |
Георгий Вагнер своими глубокими семейными корнями обязан родам Головниных, представителем которого является знаменитый мореплаватель В.М. Головнин, и Кожиных, обосновавшихся в 1815 году в спасском селе Исады. Где-то в конце прошлого века у Владимира Николаевича и Елизаветы Николаевны Кожиных было пятеро детей: Наталья, Людмила, Кира, Нина и Иван. Почти все они, создав свои семьи, покинули сначала отчий дом, а потом и малую родину. А вот дочь Кира вышла замуж за акцизного чиновника из Спасска Карла Августовича Вагнера – обрусевшего немца, связанного некоторыми родственными корнями с известным композитором Рихардом Вагнером.
Семья обосновалась в Спасске, здесь у супругов родилось трое сыновей: Георгий, Владимир, Орест. В Спасске Вагнеры жили до 1927 года, когда глава семьи был переведён с повышением на службу в Рязань. В том же году Георгий поступил учиться в Рязанский художественный техникум. Видимо, годом позже отправился в Ленинград Орест, у которого был музыкальный талант, он играл на скрипке. Кстати, музыкальными способностями обладали все братья Вагнеры: Георгий питал пристрастие к гитаре, Владимир к балалайке. Неужели проявились гены далёкого предка? Скорее, это было влияние матери, хорошей пианистки, которая брала уроки у Рахманинова.
Георгий тоже мечтал оставить Рязань, но попытки обосноваться в Ленинграде или Москве не удались. Тем временем отец, Карл Августович, долго в Рязани не задержался, он вынужден был уехать на Донбасс, в Кандиевку. За отцом вскоре отправился сын Володя. Мама, Кира Владимировна, ещё некоторое время кочевала между Москвой и Рязанью, где жила с Георгием в тесной музейной комнате и работала аккомпаниатором в театре. Вскоре и она уехала на Донбасс.
Неизвестно, как узнали родители об аресте Георгия, но Кира Владимировна вернулась в Рязань.
Совсем не так она намеревалась приехать в этом году в родные места. Её родителей давно уже не было в живых. После революции они лишились имения и умерли. Исады перестали быть местом летнего сбора их детей. А вот семья Вагнеров продолжала собираться во время летних отпусков в Спасске.
«Летом 1936 года я тоже поехал в Спасск, где меня уже ждали, – вспоминал в своей книги «Из глубины взываю… De profundis» Георгий Карлович. – Идя пешком со станции Ясаково через луга в Спасск, я собирал цветы для жены Володи – Кати. На лесистой окраине Спасска мы все неожиданно встретились, это была какая-то ликующая встреча, казалось, все переживали особую радость. Увы, эта встреча была последней».
С матерью он увиделся только перед отправкой на Колыму в июне 37-го года.
«Я видел маму за двумя решётками, видел дорогое мне лицо, спрашивал про папу и братьев…» На вокзале заключённых распределяли по вагонам. «Толпа провожающих стояла в отдалении. Я последний раз видел маму. Она без конца низко кланялась мне… Я знал, что маме предстоит горькое, даже страшное возвращение в Кандиевку, к моему отцу. Что она ему скажет?»
Он имел в виду то, как сумеет она объяснить, что старший сын приговорён на пять лет к исправительно-трудовым лагерям за контрреволюционную деятельность, хотя не совершил ничего противозаконного. Он прилежно работал в музее, в свободное время исследовал памятники архитектуры Рязанского края, собирался написать о них книгу, выступал с лекциями в Рязани и Москве, призывая слушателей любить свой край, беречь его культурное, веками нажитое наследие. Однако в молодой запальчивости он упустил из вида тот важный факт, что национальные святыни рушатся повсеместно по мановению правительственной руки. Например, снести в Москве Красные ворота и Сухареву башню, по поводу чего он негодовал, распорядился Каганович.
Отторгнутый от родителей и братьев за тысячи вёрст, Георгий Карлович всё-таки получал о них кое-какие сведения. Так, в 1939 году от матери пришли две телеграммы, не намекавшие вроде бы ни на какие беды: «Целую обнимаю благодарю письма получены родителям два братьям…», «Рады письму здоровы пишем всегда целуем родители».
В 1940 году он узнал о смерти отца – после операции по поводу аппендицита. Видимо, уже после войны сестра матери – тетя Нина сообщила, что «не вернулся с фронта Володя, пропала без вести его жена Катя с сыном Игорем. …в ленинградской блокаде скончались от голода мама и Орик…»
В Рязань Вагнер вернулся через десять лет, опять работал в музее, начал писать книгу о старых архитекторах и художниках Рязани, читал лекции в Рязанском художественном училище. А в 1949 году вновь был осуждён за ту же самую вину. На сей раз он, правда, был отправлен в ссылку и поюжнее, на Ангару.
Другой бы на месте Вагнера от таких потрясений сломался, а ему хватило сил и мужества, возвратившись в 1955 году после ссылки, продолжить уже в Москве заниматься наукой. В шестьдесят лет он стал доктором искусствоведения, через пятнадцать лет получил звание лауреата Государственной премии СССР.
В конце жизни (он умер в 1995 году) Георгий Карлович, написал ту самую автобиографическую книгу «Из глубины взываю… (De profundis)». Во вступлении к ней он объяснял, чем была вызвана эта работа: «В начавшемся 1993 году мне исполнится 85 лет. Так как я последний в роду, то с моим уходом уйдёт в небытие всё накопленное в родовом сознании».
Георгий Карлович заблуждался, полагая, что он последний в роду Кожиных-Вагнеров, или просто скрывал семейную тайну. Что род продолжается, правда, теперь под другими фамилиями, стало известно в феврале нынешнего года. Мне сообщил об этом один из рязанских друзей Георгия Карловича и в недавнем прошлом тоже музейный работник Александр Николаевич Бабий. Ему позвонила из Киева Ирина Игоревна – внучатая племянница Г.К. Вагнера, внучка его брата Владимира Карловича. Она сказала, что жив её отец, тот самый Игорь, который считался московскими родственниками пропавшим без вести вместе со своею матерью. У него две дочери и пять внуков. Молодая поросль Вагнеров-Кожиных задумала искать своих рязанских родственников через Интернет, обнаружила материалы о Г.К. Вагнере на сайте рязанского издательства «Издатель Ситников» и решила связаться с их авторами – с А.Н. Бабием и со мной.
Естественно, я поспешила написать Игорю Владимировичу письмо. Он вскоре мне ответил и прислал некоторые документы. Прежде всего – о реабилитации отца… Оказывается, Владимир Карлович никак не мог вернуться с фронта, да и попасть на него: он был расстрелян в октябре 1938 года «за участие в диверсионно-повстанческой организации и совершение вредительских актов…».
Его супругу, Екатерину Павловну, с шестимесячным малышом её сёстры увезли из Горловки в Кировоград и постарались, чтобы следы их затерялись. Потом у матери и сына была эвакуация (жили в приволжском Николаевске, напротив Камышина), у подрастающего Игоря другая фамилия, Васильев, и какая-то легенда относительно отца. Правду о нём он узнал от матери, уже будучи старшеклассником. Екатерина Павловна замуж больше не выходила, с 1944 года она вместе с сыном жила во Львове. Игорь окончил полиграфический техникум, а после службы в армии и заочный институт, работал инженером-конструктором.
Владимир Карлович Вагнер, техник релейной службы треста «Донэнерго», был в 1989 году реабилитирован. Екатерина Павловна умерла в 1996 году, так и не узнав, что её деверь, некогда даривший ей полевые цветы, стал большим учёным. Вот такие судьбы …
Сопоставляя данные о репрессии двух братьев во времени, я думала об их матери, интеллигентной, талантливой русской женщине с редким именем Кира («госпожа» по-гречески). Какая же трагическая судьба ей выпала!. Какой силой воли она должна была обладать, чтобы на вопросы старшего сына отвечать, что братья получили его письма, а младшей сестре не сказать об аресте Владимира. Или сёстры договорились молчать об этом, чтобы не навредить Георгию? Увы, никто теперь не ответит на эти вопросы.
Нам же остаётся только порадоваться, что не угас род наших талантливых земляков и пустил корни на другой почве, что его поросль продолжает тяготеть к изобразительному искусству – правнучка Владимира Карловича, Аня, учится в художественном колледже. Значит, и она в будущем своей работой будет связана с музеями.
Ирина Красногорская