Фото Андрея Павлушина
Когда мужчине сорок лет,
Пора ему держать ответ
Перед людьми и Богом,–
то ли предупреждал Поэт собратьев, то ли констатировал неизбежный факт. Сорокалетние представительницы «прекрасного пола» его не заботили, тем более, народная мудрость задолго до него с ними разобралась и категорично резюмировала: «сорок лет – бабий век». Правда, под влиянием времени и в силу того, что человечество стало жить дольше, несколько увеличила женские жизненные шансы: «будет бабе сорок пять – баба ягодка опять». А вот что должна делать эта баба, женщина, в период «до второго урожая земляники» (от сорока до сорока пяти лет), история умалчивает.
Вообще-то, и Поэт, и народная мудрость как-то странно сосредоточили свое внимание на сорокалетних – почему это надо подводить итоги в этом возрасте, когда до пенсии еще шагать и шагать? И такого еще можно за это время натворить!
Видимо, произошло это потому, что сорок – число сакральное: недаром в старину считали не десятками, а сороками. Известно было, например, что сорок соболей идет на приличную шубу. Их и продавали сороками, вложив в специальный мешочек – сорочку. Отсюда и название рубашки пошло – сорочка.
В общем, вслед за Поэтом и народной мудростью и я имею основание обратиться мыслями к человеку, который вот-вот шагнет в сорокалетие. То есть – вспомнить писателя и журналиста Елену Сафронову и попытаться подвести за нее итог ее творческой деятельности, пока она накануне сорокалетия бродит где-то, то ли в Праге, то ли в Дрездене, получив от матери в подарок к юбилею туристическое путешествие.
Я приметила Елену давно, лет двадцать назад, а то и раньше, не разглядев тогда в ней собрата («сосестру»?) по перу. Высокая, стройная девушка в синем халате, прижимая к груди кипу папок, раз за разом проходила через тесное пространство читального зала, появляясь из какого-то неведомого мне помещения ГАРО и скрываясь в таком же другом. Она тогда была сотрудницей областного архива, о чем свидетельствовали синий халат и кипа папок, и училась заочно в Московском историко-архивном институте – об этом поведала мне одна из ее сослуживиц.
Я очень удивилась: не смогла связать броскую, привлекающую внимание внешность девушки с постоянной работой по окончании этого учебного заведения в хранилище древних документов. Решила про себя, что провалилась она в какой-нибудь театральный вуз и коротает время в архиве до новой попытки. Позднее выяснилось, что Елена сознательно выбрала это учебное заведение из любви к истории.
Тогда же, жалея девушку, я в воображении перенесла ее в XV век, сделала насельницей монастыря, благо обстановка тому способствовала: читальный зал находился в стенах старинного храма. Придумала ей горестную судьбу, заставившую ее уйти от большого света. И стала эта девушка в синем халате, сама того не ведая, прообразом одной из героинь моего романа «Великая княгиня Рязанская».
Потом у меня изменились обстоятельства, я перестала бывать в архиве и потеряла девушку из вида.
Однажды вдруг она возникла на пороге маленькой комнаты, которую занимало в 41-й школе литобъединение «Утро», и я не сразу ее узнала. На пороге остановилась ожившая модель из модного журнала, но никак не архивно-монастырская затворница.
Оказалось, что это Елена Сафронова, и многим членам литобъединения, в отличие от меня, она известна как подающий надежды молодой литератор, а не как архивариус. Окончательно разрушая мое представление о себе, Елена достала из «патронташа» рукопись рассказа «Портвешок». Я была тогда руководителем этого литобъединения и главным редактором журнала «Утро». В «Утре» Елена опубликовала сначала, в 1998 году, стихи «И молодость прошла под детский плач» и «Запутавшись в сетях тяжелых».
Потом в журнале публиковались и ее рассказы: «Вальпургиева ночь» (1999), «Ада» (2002), «Дебют» (2006).
А в 1998 и в 1999 годах в рязанском издательстве «Узорочье» вышли два небольших сборника стихов Елены Сафроновой – «Хочу любить» и «Баллада судьбы». По этим двум сборникам ее приняли в Союз российских писателей.
Прошло какое-то время, и Елена вдруг изменила поэзии, резко поменяла ее на литературную критику и зареклась впредь писать стихи. Причем заявила об этом публично на юбилейном собрании клуба «Автор», одним из организаторов которого была.
Еще в начале XIX века государственный деятель и писатель А.С. Шишков предупреждал поэтессу Анну Бунину: «Берегись критиковать; критика трудная наука; она сколько требует знания, столько же и беспристрастия! Нападать на глупого нет ни пользы, ни славы; нападать на умного, легко обманешься и вместо его невежества покажешь свое». 
Так что Елена заведомо вызывает огонь на себя. К тому же критиков мало, да и те предпочитают хвалить, а не порицать. Корпоративная солидарность у них отсутствует, в отличие от поэтов, которых вдобавок на хвалебной почве развелось множество. Тронь только критик одного, как другие вступятся за него всем скопом.
Елена испытала неприятие и непонимание недавних, вроде бы доброжелательных прежде, коллег, но не оставила своей новой опасной специализации. Она с успехом публиковала свои критические работы в столичных престижных журналах, в «Знамени», например. В одном из московских издательств в мае вышла книга ее критических статей под названием «Все жанры, кроме скучного». Не забыла она и художественную прозу, которая тоже выходила в разное время за пределами нашей области, и опять-таки в журналах первой величины, таких как «Октябрь», «Урал», «Дети Ра».
Она лауреат многих литературных конкурсов, осваивает издательские площадки других городов. Однако в этом ее стремлении оторваться от рязанской земли-матушки есть и свои минусы: произведения Елены Сафроновой – прозаика и критика – почти не известны рязанским читателям. В нынешнее время не купишь журналов в киосках, не найдешь в библиотеках, да и библиотеки начинают закрываться. Вот и знают Елену Сафронову в основном как журналиста (она член Союза журналистов России). Одной из первых в рязанской писательской среде Елена своим личным примером доказала, что можно писателю зарабатывать на жизнь и литературным трудом. Елена, разумеется, – профессионал. И профессионально усвоила современный стиль поведения современного успешного литератора, а потому старается не пропускать значимых литературных мероприятий, которые порой проходят далеко за пределами Рязанской области, оттого-то и широк круг ее литературных знакомств – от красноярцев до вологодцев, не считая москвичей.
А сорок лет для нее – самый расцвет молодости, красоты, творческих сил и устремлений. И о каких там «ягодках опять» говорить, когда и цветы еще не все распустились, и сорок – число сакральное. Рекомендую Елене открыть ее же книжечку «Хочу любить» и прочитать на странице 37 пророческие стихи:
Я, пожалуй, пройду по вечерней
Тверской,
Я, пожалуй, рискну прикоснуться рукой
К лихорадочно-полному пульсу Москвы.
Я, пожалуй, не стану склонять головы
Перед шумной, недоброй ее суетой.
Ирина Красногорская
Рязань
(очерк публикуется в сокращении)