Сын известного полярника Отто Шмидта, профессор Сигурд Шмидт с детства шел своим путем, не позволяя себе хоть в малости воспользоваться авторитетом отца (по понятиям нашего времени это кажется по меньшей мере странным). В науке он тоже избрал свой путь, став легендой историографии и краеведения. Дитя Арбата, он впитал в себя его особую атмосферу неброской, не напоказ, но не стираемой гримасами времени интеллигентности, которая, увы, уходит от нас вместе с ее представителями.
Вся его долгая научная жизнь – а он посвятил отечественной исторической науке шестьдесят лет – это большой урок патриотизма, который, как считал Сигурд Оттович, выражается, прежде всего, в любви к своей малой родине, ее истории, ее людям. В те годы, когда, по официальным версиям чиновников от образования, краеведение считалось чуть ли не лженаукой, он закладывал его основы. Он часто имел свою точку зрения на «новые веяния» в образовании, научной жизни. Они далеко не всем нравились, но это не меняло его убеждений. Вот и в прошлом году, когда разгорелись страсти вокруг составленного Министерством образования списка «неэффективных» вузов, которые, якобы, надо отправить на «доработку», в своем декабрьском интервью «Российской газете» Сигурд Оттович с болью говорит: «То, что сейчас делают с гуманитарными науками…очень меня тревожит. Беспокоюсь не за себя, а за будущее тех, ради кого мы живем... Значение вуза определяется научным качеством, а не массовостью критериев…».
Среди моих знакомых есть люди, которые учились у Сигурда Оттовича и которые с восхищением вспоминают не только его лекции, но и то, как любил он встречать студентов, молодых ученых из провинции у себя в арбатской квартире, как долгими часами мог беседовать с ними – об истории, о жизни. В их рассказах нет преувеличений, какие порой возникают с годами от понимания величины личности, с которой довелось общаться. Все так и было. Как было правилом для педагога (будь то начальная школа или вуз) не измерять время общения со своими учениками, студентами часами ставки. Это в наше время нередко учат по «новым стандартам»: не понял – объясню за отдельную плату. Меняются времена, люди, установки. Как писал еще один человек с Арбата, Булат Окуджава: «У каждой эпохи свои подрастают леса». И это хорошо, так и должно быть. Важно лишь, чтобы в них не преобладали «липа» и «дубы».
Петр Ефимович Тодоровский – человек с очень непростой судьбой (а у кого из поколения победителей она была легкой?) Родился в Курской области, в обычной семье.
Воевал. С 1-м Белорусским фронтом дошел до Эльбы. И потому его фильмы о войне так пронзительно правдивы и любимы. Единственное завещание Петра Тодоровского, как написала в эти дни газета «Вечерняя Москва», – честное имя. Сегодня далеко не все могут себе позволить такую роскошь.
Вспоминаю встречу с Петром Ефимовичем на фестивале журналистов в Дагомысе. Шел ночной показ новых фильмов. Просмотр закончился далеко после полуночи, но ему хватило и сил, и такта, и мудрости вести разговор с аудиторией, отвечая на многочисленные журналистские «почему» и «зачем».
Обладатель «Ники», «Золотого орла», других престижных премий, номинант на «Оскара», Петр Тодоровский оставил после себя те фильмы, которые будет смотреть и которыми будет восхищаться не одно поколение. «Режиссер трудной судьбы, который нес свет», – в этой короткой фразе очень точная характеристика и личности, и Мастера, и его наследия.
И Сигурд Шмидт, и Петр Тодоровский – не только лучшие представители российской интеллигенции. Они были совестью нации. Главный вопрос, который возникает при смене поколений, смене эпох: сохраним ли мы ту школу, то творческое начало, то умение отличить зерна от плевел, которыми обладали они?