Вот уже почти год в Рязанском государственном университете имени С.А. Есенина для студентов-историков введена дополнительная образовательная программа «Музейное дело и охрана памятников». Об этом наш разговор с доктором исторических наук, профессором Аллой Александровной Севастьяновой.
– Алла Александровна, чему вы научили студентов за этот год? И, может быть, открыли для себя что-то новое и неожиданное?
– Действительно. Весь второй семестр мы занимаемся новой для нас дисциплиной вместе с нашими студентами. Была разработана программа, студенты пришли осваивать этот курс по собственному желанию. Мы сотрудничаем с рядом рязанских музеев. В частности, с историко-архитектурным музеем-заповедником «Рязанский кремль». И вот что перед нами открылось. Мы редко задумываемся о том, что музейное дело – это хорошо проработанная научная дисциплина, которая требует специальных знаний. Есть специальный институт музеелогии, по этой дисциплине успешно защищаются диссертации, а значит, есть круг компетентных в музейном деле специалистов. И мы приобщаем ребят к этой прикладной исторической дисциплине.
Нам приходится рассказывать им о трех проблемах музейного дела: сохранении нашего национального достояния, его использовании и о просветительско-экспозиционной работе. Давайте обратимся, например, к письменным памятникам. Существует закон о едином государственном архивном фонде. Он содержит все письменные материалы из архивов, музеев, библиотек. И разделить этот фонд сейчас на какие бы то ни было части не представляется возможным. Он един, с ним работают специалисты. Они не только изучают материалы и документы прошлого, но и занимаются их сохранением и использованием.
– Что вы можете сказать об этих трех составляющих музейного дела в рязанских музеях?
– Если взглянуть на эту ситуацию применительно к нашему региону, то рязанские музеи имеют ряд характерных особенностей. И первая из них состоит в том, что история наших музеев, прежде всего художественного и краеведческого (последний стал со временем музеем-заповедником «Рязанский кремль»), началась задолго до 1917 года. Здесь надо вспомнить добрым словом Рязанскую ученую архивную комиссию, которая создала прекрасные традиции бережного сохранения и тщательного изучения письменных памятников земли рязанской. Я знаю, о чем говорю. У нас в Рязани письменные памятники XII – XVIII веков хорошо сохранены и введены в научный оборот, описаны.
Приведу один только пример. Рязань – один из немногих русских городов, точная дата заложения которого хорошо известна. Есть псалтырь, на страницах которого имеется запись об этом событии XI века. Передать эту уникальную книгу в другие условия хранения – значило бы совершить необдуманный шаг. Ведь в данном случае речь идет об уникальном документе гражданской истории.
В Рязани в силу особого статуса музея, где сосредоточена вся история региона, проделана работа, результатами которой мы можем гордиться. Сейчас трудно представить, что в 60-е годы прошлого века еще студенткой в числе немногих под руководством А.Г. Кузьмина я принимала участие в описании музейных рукописей, а потом был заключен договор о системном описании всей коллекции. Эта работа была проведена сотрудниками Археографической комиссии Академии наук СССР. Эта коллекция письменных древностей представляет собой единое целое. К тому же все хранится в очень хороших условиях. Созданы муляжи всех особо ценных экспонатов этой коллекции. Они выставлены в экспозиции и доступны для осмотра посетителей. Так принято делать экспозиции во всем мире. Это свидетельство высокой культуры музейного дела у нас, в Рязани.
– Алла Александровна, скажите, почему исторический документ требует столь трепетного к себе отношения? Только потому, что его нужно сохранить для потомков?
– Прежде всего, для этого. Я помню, как в свое время историки активно выступали против того, чтобы подлинные документы войны, военные письма выставлялись на стендах школьных или муниципальных музеев. К нам тогда не очень прислушивались. И многие документы того времени просто погибли – испортились от клея, выцвели, пожелтели, разрушилась бумага, на которой они были написаны. То же самое происходило и с фотографиями. И это лишь один пример. А сколько исторических документов пострадало от того, что они были неправильно прочитаны и истолкованы, стали жертвой агрессивного невежества так называемых исследователей – дилетантов.
– Сейчас модно рассуждать о том, что достаточно открыть, сделать доступными все архивы, и люди разберутся в исторических проблемах, узнают подлинную историческую правду.
– А вы уверены, что сможете прочесть текст иного документа даже XIX века, не говоря уже о ранних текстах XVIII века, например? Для того, чтобы разобраться в подлинной исторической правде надо быть специалистом в целом ряде исторических дисциплин, хорошо разбираться в контексте событий, о которых говорит документ, уметь, наконец, отличить подлинник от подделки. Поверьте – это непростое дело. И мы в последние годы не раз были свидетелями того, как толкование подменяет содержание исторического источника. Документы, которые введены в научный оборот исследователями, дают многое для пытливого ума и сулят внимательному читателю немало открытий. Но сохранять, изучать и использовать исторические памятники должны все-таки специалисты.
– И вы готовите таких специалистов?
– Мы стараемся делать это. Тем более, что конструктивное и заинтересованное сотрудничество с нашими музеями позволяет нам изучать музейное дело на достаточно высоком уровне.
– Спасибо за ответы на вопросы. Выходит, Всемирный день музеев, который отмечается 18 мая, это и ваш праздник. Разрешите поздравить с ним вас и ваших студентов.