Всего раз довелось мне слышать лекцию Татьяны Ивановны. Было это в 1987 году в Высшей комсомольской школе. Затащил меня в набитую битком аудиторию знакомый провинциальный историк, твердивший, как аксиому, не требующую доказательств: «Заславскую надо слушать». В ВКШ тогда был такой рассадник свободы, и кого мы только не слушали…
Татьяна Ивановна нас удивила тогда своим предсказанием распада Советского Союза. И мы ей, как Кассандре, не поверили, даже пытались с ней спорить. А она доказывала: в республиках появилась образованная, амбициозная, молодая элита. Они хотят руководить всем сами, без вмешательства Москвы. У них есть все основания добиться своего. Конечно, я передаю смысл, а не букву сказанного тогда ею. Большинство из нас не читало ее «Новосибирского манифеста». Нам, слушателям ВКШ, приехавшим из многих союзных республик и ряда зарубежных стран, ее заявления казались абсурдными. Мы же все заодно, мы все дружим, мы вместе…
О той лекции я вспомнила в 1992-м, когда Советского Союза не стало. И вот уже более 20 лет общество мучает себя вопросом: могло этого не случиться? Наверное, могло, но при стечении ряда несвойственных нашему Отечеству обстоятельств. Ну, например, если бы мы в качестве лидеров выбирали компетентных и образованных людей, а не бывших завлабов. Если бы прислушивались к тому, что говорят академики. В 1983 году в Сибирском отделении РАН Татьяна Заславская подготовила доклад под скучным названием «О совершенствовании производственных отношений социализма и задачах экономической социологии». Сейчас он висит на ряде сайтов в Интернете, тогда КГБ изъял его из обращения даже в узких научных кругах. В документе впервые констатировалось очевидное – «неспособность системы обеспечить полное и достаточно эффективное использование трудового и интеллектуального потенциала общества». Речь шла о советском обществе, и констатация была доказательной. Многие положения «Новосибирского манифеста» актуальны сегодня. Почитайте и убедитесь в этом.
Люди, принимающие решения на государственном уровне, не захотели тогда, в начале 80-х, слушать Заславскую и ей подобных. Те реформаторы, которые пришли на смену консерваторам в 90-х, тоже мало с кем считались. Татьяна Ивановна была участником Межрегиональной депутатской группы. Это ей потом ставилось в упрек. Ее обвиняли в том, что она якобы обосновала политику разрушения «бесперспективных» деревень, хотя она не имела к этому никакого отношения. Пришлось добиваться опровержения по этому поводу в газетах. И это опровержение было опубликовано. Из околовластных структур она ушла в 1993 году, когда поняла, что ее снова не хотят слушать и слышать.
По ее инициативе был создан ВЦИОМ. Потом Заславская ушла в Левада-центр. Практически она стояла у истоков современной отечественной социологии потому, что ей всегда были интересны любые преобразования и реформы в приложении их к человеку. Она всю жизнь изучала так называемый человеческий фактор в экономике и социальной жизни, говорила о важности человеческого потенциала. Почти утратив его, мы только начинаем понимать важность тезиса Заславской о «значительном усилении роли поведенческих факторов в функционировании и развитии экономики». И ее такой сегодняшний вывод о наивысшем материальном ущербе, наносимом обществу недобросовестным трудом.
Она не переставала утверждать, что не делает прогнозов, а исследует реальность. В этом видела главную функцию человека науки. Но ее анализ был таким глубоким и честным, что выводы напрашивались сами. Чиновникам эти выводы никогда не нравились. Ни тогда, ни теперь.
Зарубежный журналист в 70-х годах спросил у Заславской: «Скажите, какая доля тех предложений, с которыми вы обращались в правительство, о которых вы писали в книгах, реализована на практике?» Татьяна Ивановна ответила, что процентов 60. Журналист удивился тому, что у деятеля науки в СССР такая власть. Но собеседница сделала поправку: «Только надо смотреть, с каким опозданием. Примерно через 10-15-20 лет».
В одной из своих лекций, прочитанных в 2005 году, Татьяна Ивановна утверждала, что у нас есть запас времени до очередного реформаторского поворота, к которому надо успеть набраться новых сил – лет 15. Половина из них уже прошла.