В перерывах между заседаниями мы подходили к телевизору, выставленному в фойе, – в ту пору принято было смотреть новости, слишком быстро все менялось в стране. И вдруг – сообщения из Армении о землетрясении большой разрушительной силы. Мы тогда не представляли себе масштабов разрушений, но приникли к экрану. Прозвучали знакомые мне названия – Ленинакан, Спитак. В двух этих городах, как и в Ереване, я побывала двумя годами раньше и была очарована этой древней землей, в которой все рядом – храмы, античные и христианские, горы, покрытые виноградниками, и безлесные черные скалы, Севан, сверкающий форелью, и снежная вершина Арарата в соседней Турции…
А тут услышала: Спитак сравнялся с землей, в Ленинакане – значительные разрушения, тысячи жертв. Буквально на следующий день мы делали репортаж из обкома комсомола о сборе гуманитарной помощи. Обычно чопорные обкомовские коридоры были заполнены людьми и вещами. Это была, наверное, первая такая благотворительная акция в Советском Союзе. До этого считалось, что своим гражданам должно помогать государство – этого достаточно. Тогда мы впервые отчетливо поняли: сил у государства может не хватить, нужна помощь каждого из нас.
А еще через неделю меня пригласил к себе редактор и сказал: «Бери машину, поезжай в Солотчу, там людей привезли из Армении. Пиши репортаж». Мы с фотографом поехали в санаторий. Переговорили с главным врачом, вместе пошли в корпус. Там я впервые увидела так много страдающих армянских глаз. Я знала и помнила другие армянские глаза – веселые, лучистые, внимательные, горячие, бездонные. В тех черных глазах, которые я увидела тем декабрьским днем, плескалось горе.
Молодых мужчин среди прибывших в Рязань армян почти не было. Только старики, женщины и дети. С ними было трудно разговаривать не только потому, что они были жертвами стихийного бедствия. Это вполне можно понять. Я старалась спокойно, осторожно расспрашивать очевидцев землетрясения о разрушениях, о спасательных работах, о снабжении пострадавших районов и городов. Я могла представить себе масштаб бедствия потому, что называли знакомые адреса. У гостиницы, в которой я жила, выпала внешняя стена, а школа, которая стояла рядом, сложилась, как карточный домик. Этой улицы в Ленинакане нет, а эта устояла…
Приехавшим помогали врачи и санитарки, чиновники занимались решением насущных вопросов – чем кормить, где размещать, как учить, если многие дети нетвердо знают русский язык. Приехали представители армянской диаспоры, проживающей в Рязани. Тогда я впервые узнала, что здесь достаточно многочисленная армянская община. Этой активности тоже не удивилась: мы одна страна, мы вместе, кто, кроме нас, поможет…
Удивило меня другое. Я расспрашивала о землетрясении, а мне рассказывали о карабахском конфликте. Говорили о событиях в Карабахе вновь и вновь с южным темпераментом и жаром, будто стараясь мне что-то доказать. Наверное, тогда я впервые поняла, что там происходят серьезные события, практически гражданская война, о которой мы мало что знаем. И этот нарыв болит даже сильнее, чем травмы, полученные от стихийного бедствия.
Сейчас, спустя – страшно подумать – 25 лет, на те события мы смотрим несколько по-другому. Страна уже рушилась, а мы не замечали. Тектонические трещины шли по всему Советскому Союзу и пронизывали не только стены домов в далекой Армении. Мы еще пошлем в зону землетрясения добровольцев, и одним из них станет мой коллега Толя Набатчиков. Он привезет оттуда новую порцию противоречивых впечатлений. А потом распадется страна, разрушится почти мгновенно, как та школа и та гостиница в Ленинакане, который вскоре станет называться своим древним именем Гюмри. Недавно по ТВ показывали нашу военную базу в Гюмри, и я узнавала эти стены старой крепости, из которой русская армия не уходит почти 200 лет. А ведь могла и уйти после развала СССР.
На прошлой неделе Армения подтвердила свои намерения вступить в Таможенный союз. Президенты России и Армении подписали соответствующие документы. Соседняя держава эти планы Еревана, похоже, не слишком одобряет. Но трудно не согласиться с тем, что для Армении это вполне закономерное решение, продиктованное сегодняшним ее геополитическим положением.
И как 25 лет назад приходит в голову простая мысль: а как же иначе? Мы вместе. Вместе у хачкара, воздвигнутого в Рязани в память о жертвах армянского народа. Вместе в этом городе, где армянский лаваш стал одним из любимых сортов хлеба. Вместе в мире, где людей проще разделить, чем объединить.