Это поэтесса Анна Бунина (1774 – 1829), которую ее собратья по перу, мужчины, наименовали «русской Сафо», и родившаяся ровно через пятьдесят лет Надежда Хвощинская (1824-1889), которая скрывалась под псевдонимом В. Крестовский. Обе они уроженки Рязанской губернии, всю жизнь были связаны с ней, а в течение пяти лет (с 1824 по 1829 год) даже одновременно жили на Рязанщине, о чем не подозревали.
Впрочем, не подозревала наверняка только Надежда, по младости лет. Анна же могла знать о существовании девочки. Ко времени рождения Надежды, 20 мая (1 июня), знаменитая пятидесятилетняя поэтесса, многие годы жившая в Петербурге, вернулась на родину и обосновалась в деревне Денисовка Раненбургского уезда.
Раненбургский и Пронский уезд, где появилась на свет Надежда, отнюдь не соседствуют. Но Пронский уезд, древний Пронск не были для Анны лишь местами на карте. В молодости она жила в пронском селе Салыково. Там было родовое имение Николая Петровича Семенова, мужа ее старшей сестры Марии. Вернувшись из Петербурга, Анна принялась объезжать памятные места, усадьбы родственников и знакомых... Можно предположить, что Анна Бунина и ее старший племянник Петр Семенов побывали у Хвощинского, отца Надежды. Звали его, как я недавно выяснила, Дмитрием Кесаревичем.
Известно, что П. Семенов встречался с неким Хвощинским в Петербурге, на вечерах у высокого покровителя своей тетушки А.С. Шишкова, организатора знаменитых «Бесед любителей русского слова». Но был ли это отец Надежды? Вопрос долго оставался для меня открытым…
Но несколько лет назад мне подарили книгу «Приятнейшая тень» о старинном искусстве силуэта – вырезании фигур из черной бумаги. В очерке Н. Полуниной и А. Фролова «Русский силуэт», вошедшем в книгу, меня очень заинтересовали многофигурные композиции с одинаковой надписью: «П. Хвощинский. Общество в Рязани. 1834» и такой текст (цитата из статьи некого Е. Погожева): «Эти силуэты исполнены в 1834 году в городе Рязани силуэтистом-любителем г. Хвощинским и воспроизводят лица рязанского общества… Видный член этого общества Николай Гаврилович Рюмин в том году переселялся со всей семьей навсегда из Рязани в Москву, и его рязанские знакомые на память о себе поднесли ему эти силуэты… Когда читаешь фамилии этих лиц, находишь подтверждение тому, как велики бывали в те времена дворянские кружки в губернских центрах. Большинство из поименованных лиц по фамилиям, которые они носили, были приняты в «свете» обеих столиц, а, между тем, они прочно сидели в Рязани».
Я сразу попыталась выяснить, кто этот П. Хвощинский? И пришла к выводу, что возможно – дядя Надежды, которого звали Павлом. Участник войны 1812 года, отправившийся на поля сражения с петербургским ополчением (стало быть, служил в Петербурге), он стал кадровым военным, дослужился до генеральского чина и как раз в 1834 году был назначен директором Полоцкого кадетского корпуса. Казалось бы, зачем ему рязанское общество? Но он, как и герои силуэтов, которые «прочно сидели в Рязани», не порывал с нею связи, навещал в отпуске родных. А тут еще неприятность у брата Дмитрия: его обвинили в растрате, предъявили судебный иск. Пришлось ему продать с аукциона имение и со всем семейством перебраться в Рязань, поближе к родне. Въезд в столицу Хвощинскому был запрещен.
Неизвестно, было ли принято резать силуэты в семье Дмитрия Хвощинского (это преимущественно мужское рукоделие изобрел генеральный контролер финансов Франции Этьен де Силуэтт), но способности к изобразительному искусству у его дочерей Надежды и Софьи имелись, да такие, что о них знало рязанское светское общество. Какое-то время они занимались рисованием, и известность к Надежде в городе пришла впервые как к художнице, а не литератору. В этой связи возник даже скандал. В городе появились карикатуры на губернатора П.С. Кожина. Кто-то решил, что автор их Надежда Хвощинская, и донес губернатору. Тот разгневался. Общество отвернулось от Хвощинских.
Интересная подробность, приведенная в воспоминаниях Прасковьи Хвощинской: несмотря на то что Дмитрий Кесаревич находился под следствием, рязанское общество его не чуралось. Когда Надежда подросла, «ее стали вывозить в свет», одна из теток «делала ей бальные платья». Позднее на балы выезжали обе сестры, а их дом посещала запросто губернаторша. После того, как отец и Надя объяснили, что она была оклеветана, губернаторша, как вспоминает Прасковья Хвощинская, «по свойству добрая и запуганная… вероятно, в душе не разделявшая злобы своего супруга, вскоре же приехала к нам со своими дочерьми».
Карикатуры же, скорее всего, нарисовал П.М. Боклевский, будущий известный художник-иллюстратор. На его рисунках губернатор изображался то свиньей, которую рязанские откупщики стараются соблазнить подношениями, то разъяренным быком, то палачом, держащим в правой руке секиру, а левой ухватившим за волосы коленопреклоненную женщину, олицетворяющую Рязанскую губернию.
Но и Надежда тоже рисовала карикатуры. Некоторые из них хранятся в фондах Рязанского художественного музея, а в Государственном музее-заповеднике С.А. Есенина в селе Константиново находится портрет юной Надежды, предположительно ею написанный.
Однако все эти события произошли в семье Хвощинских уже тогда, когда Анны Буниной не было в живых. Но о «русской Сафо» наверняка Хвощинские знали. И Дмитрий Кесаревич, шутливо напутствуя дочь, писал в тетради ее стихов:
Пиши, не ленись, чернил не жалей,
В ряды вдохновенных втеснися скорей.
Надежда как бы приняла это напутствие. В 1850 году она выступила впервые как беллетристка под псевдонимом «В. Крестовский»: ее повесть «Анна Михайловна» появилась в «Отечественных записках».
Литературная деятельность принесла Надежде Хвощинской, как и Анне Буниной, всероссийскую известность и славу. Однако как писательские, так и человеческие судьбы у них разные. Звезда Буниной горела ярче. И прежде всего потому, наверное, что ее покровителями были крупные, могущественные государственные деятели и известные литераторы: Ахвердов, Державин, Дмитриев, Шишков. Причиной их внимания к Анне были не только ее литературные способности и образованность, но и то, что она оказалась девицей их круга (попала в него благодаря Ахвердову), была прехорошенькой, да и патриотические чувства этих людей сыграли свою роль. Они хотели показать зазнавшимся французам (а расцвет творчества Буниной совпал с великими событиями 1812 года), что в России лаптем щи не хлебают, и есть, есть у русских свои писательницы, не уступающие мадам де Сталь. Анну поддерживала, вела к славе также императорская семья. Неудивительно, что имея почитателей в царственном семействе, она была в основном придворной поэтессой. Пожалуй, единственной за всю историю русской литературы.
Иначе все складывалось у Хвощинской. Ее «поводыри» и наставники не имели столь высоких рангов, однако были видными журналистами и издателями: В.Р. Зотов, редактор «Литературной газеты», А.А. Краевский, издатель «Отечественных записок», Н.А. Некрасов, поэт и литературный деятель. Одной из их творческих целей было намерение через литературные произведения привлечь внимание правительства к социальной несправедливости в России, в том числе к положению женщин. В этом смысле Надежда Хвощинская им очень подходила: в своих произведениях она проявляла «глубокую симпатию ко всем тем, кто страдает и терпит, искреннее отвращение от всякой неправды». Н.А. Некрасов отмечал: «Из ныне пишущих женщин-писательниц г-жа Крестовская серьезнее других посмотрела на литературное дело, внимательнее вгляделась в изображаемый ею мир и посмела пойти дальше женских чепцов, гримас, салонных шпилек и огорчений».
Посмертная известность у писательниц тоже разнится, особенно в советское время. Имя «русской Сафо» как придворной поэтессы не вошло в Большую советскую энциклопедию. Ее произведения не переиздавались, стали библиографической редкостью, достоянием лишь музеев. А Надежда Хвощинская, причисленная к писателям-демократам круга Н.Г. Чернышевского, в этой энциклопедии значится, и произведения ее печатались. Да и в частных библиотеках хранились еще дореволюционные издания. Так, я в детстве после «Детей капитана Гранта» Жюля Верна прочитала ее «Пансионерку»…
Двадцать первый век качнул стрелку интереса в сторону Анны Буниной. Это убедительно показывает Интернет. Там появились многочисленные биографии поэтессы, подборки ее стихов. Сведения о Надежде Хвощинской приводятся скупее. Тем не менее всем рязанцам известен дом Хвощинских (у него, кстати, тоже «круглая» дата – 160 лет), который, увы, находится сейчас в весьма плачевном состоянии...
Ирина Красногорская