Приземистый дом барачного типа, мимо которого я часто прохожу, напоминает мне, что в 90-х годах здесь получила жилье молодая семья недавних детдомовцев. Свой угол у сирот – это тогда было почти чудом! В льготной очереди в Рязани стояло больше тысячи молодых людей. Обитателям барачного дома повезло: они каким-то образом попали на глаза самому градоначальнику, и тот ускорил устройство молодой семьи. Квартирка состояла из двух маленьких комнат, очутившись в которых, можно было увидеть и коляску с младенцем, и новую стиральную машину – подарок от детдома, и еще одну жилицу – девушку, которая училась вместе с хозяевами в ПТУ, но, не имея собственного жилья, скиталась по друзьям и подругам. В квартире было тесно, захламлено, запылено, но никто на это не обращал внимания, и чувствовалась какая-то временность всего и бесшабашность.
Я всегда присматривалась к свету в окнах квартиры, который со временем начал почему-то пригасать: оказалось, что окна никто никогда не мыл и не чистил. Они были очень неухоженные, по сравнению с окнами соседей, которые меняли рамы, красили наличники. Прошло какое-то время, и квартирка сирот вообще опустела. «Улетели птички, – резюмировал живущий в доме мужчина и добавил: «Детдомовские, жить, как все, им скучно».
Недавно я была в командировке в Шилове. Вместе со специалистом по опеке и попечительству районного управления образования Еленой Николаевной Никулкиной и председателем Рязанского областного отделения Российского детского фонда Людмилой Николаевной Пахольченко мы приехали в поселок Прибрежный под Шиловом, чтобы посмотреть новый, 30-квартирный, построенный специально для сирот дом, который был сдан под ключ в феврале 2014 года и тут же заселен жильцами. Увиденное порадовало: светлый, облицованный плиткой холл, такие же коридоры, просторные жилые комнаты, в ванной, на кухне – новое оборудование. Меня особенно впечатлили вместительные кухни, где одна из стен представляет собой застекленное окно – как объяснили мне, «на европейский манер».
«Да, теперь не то, что раньше», – подумала я, вспоминая пыльный барачный домик. Однако далее меня несколько раз посетило уже знакомое ощущение ненадежности, непостоянства сиротского быта и бытия.
Мы побывали в нескольких семьях, в будний день, когда мужская половина, как и полагается ей, была на работе, а дома оставались лишь молоденькие мамы с ребятишками. Мои спутницы, искушенные в проблемах детей, выросших вне семьи на достаточно надежном сейчас государственном обеспечении, осторожно выспрашивали у юных хозяек, как у них обстоят дела с получением профессии, устройством на работу – ведь малышей можно устроить в детсад. Мамочки отвечали как-то уклончиво. Кстати, ни у одной из них брак не был зарегистрирован, так что «в случае чего» материальное обеспечение ее и ребенка могло встать под вопрос, а на родителей надежды мало – например, одна новоиспеченная бабушка только что вышла из тюрьмы. Но юных женщин все такое, как было видно, не очень беспокоило. Оказалось, что даже «пэтэушными» корочками обладают далеко не все, а к полученной профессии относятся порой пренебрежительно: «Не нравится мне в чужих волосах копаться».
В общем, все выходило так, как рассказывала нам перед посещением «дома сирот» Л.Н. Пахольченко. Выполняя детфондовскую программу «Жизнь и здоровье детей», она посетила Спасск, Михайлов, Путятино с той же целью: посмотреть, как, получив жилье, устраивают свою жизнь сироты, и везде работники опеки (кстати, очень добросовестные, надежные люди, которых она знает тысячу лет) жалуются: с трудоустройством некоторых ребят – беда, работать они не привыкли. Иногда, чтобы отдалить неприятный для себя момент устройства на работу, снова поступают в учебные заведения, живут в общежитии, а свою квартиру сдают. К самому столь драгоценному, казалось бы, для них собственному жилью сироты относятся иногда несуразно. В одном из райцентров, как поведала опять же Л.Н. Пахольченко, молодой новосел вырезал в своей квартире батареи, трубы, снял ванну – все продал, а деньги пропил.
Несколько лет назад бывало, что продавали и квартиры. Теперь на все действия с сиротским жильем (приватизацию, продажу и т.д.) наложен пятилетний запрет, и только потом решается вопрос, давать или не давать владельцу собственности полноценные хозяйские права. Будет, например, учитываться и то, исполняет ли жилец возложенные на него обязанности – скажем, регулярно ли платит за квартиру? Пока это для многих сирот – проблема, и накоплены уже тысячи рублей долга.
При всем этом не надо думать, что жилье льется на выпускников сиротских учреждений как из рога изобилия. В 2013 году для нужд шиловских сирот было выделено более 30 миллионов рублей, на что и возвели новый многоквартирный дом (такие дома есть в Михайлове и Спасске) да еще прикупили четыре квартиры из вторичного жилья. Можно сказать, что был совершен прорыв. А вот в следующем, 2014 году на сиротское жилье смогли выделить всего 6 миллионов, что не может обеспечить потребность в жилье всех достигших 18 лет выпускников сиротских заведений. Им надо будет какой-то период переждать.
По словам Е.Н. Никулкиной, положение спасает то, что большая часть сирот-очередников оформлена под опеку, и в ожидании собственного жилья они не останутся без крыши над головой, а будут продолжать жить у опекунов. Но бывает и так, что восемнадцатилетние юноши и девушки выпускаются из учебных заведений в «никуда», на птичьих правах живут у друзей, знакомых и превращаются в «Гаврошей» – «детей улицы». Как быть?
На этот вопрос есть ответ: для сирот, видимо, нужно запасное, маневренное жилье, где они могли бы пребывать до получения собственной квартиры. Что касается других, описанных выше проблем, то ответ на них очевиден и давно дан: сирот надо как можно раньше социализировать. Для этого лучше всего отдавать в семьи, а если суждено им провести свои юные годы в детском доме, то и здесь надо организовать их воспитание по-семейному. Что сейчас от детских домов и требуется.
За всеми перечисленными здесь «отрицательными» примерами нельзя, конечно, не видеть того, что многие ребята вполне способны с помощью государства наладить свою жизнь.
В том же Шилове мы навестили еще одного недавнего питомца детского дома. Квартиру он получил не из нового, а из вторичного фонда, но переустроил ее, отделал как игрушку, и парень с удовольствием показывал нам свои владения. А мне очень понравился он сам. Тоже ведь из «неблагополучной» семьи, узнал лихо (до сих пор ездит в деревню к брату-бедолаге, возит ему продукты), но сформировался в нем прочный нравственный стержень. Отслужил в армии, сразу устроился на работу. В квартире всего-то пока старый, подаренный кем-то диван, но перспективу видит хорошей: «Деньги я коплю, вся обстановка у меня будет новой, и вообще, все будет хорошо».