15:45 МСК
Четверг
13 / 02 / 2025
3162

Дневник моего дедушки

Воспоминания о военной молодости

Эта старая потертая тетрадка – наша семейная реликвия. Мы бережем ее, как сокровище. Потому что это память о нашем дедушке Василии Федоровиче Серебрякове. Дневник он начал писать через много лет после Великой Отечественной войны, по просьбе своих детей, незадолго до своей смерти. В нем он рассказал, как попал на фронт, как служил радистом на войне, как встретил Победу, вспомнил о своих товарищах… Но обо всем по порядку. (Из личных записей деда Васи).

Как родная меня мать провожала

Моя военная служба совпала с началом Великой Отечественной войны. Мне в то время исполнилось 20 лет. Летом 1941 года я работал кассиром на заводе, осенью собирался идти служить в армию. Но получилось на 2–3 месяца раньше…

21 июля я сидел на рабочем месте в помещении кассы. Открывается окошечко: секретарь Сынтульского поссовета Николай Михайлович Томский подает мне повестку в армию. Ехать нужно было утром следующего дня к 10-ти часам. Пришел я домой. Показал отцу-матери повестку. Они заплакали, заметались: уж очень мал срок для подготовки. Пришли родные: дядя Ваня, зять Алексей… О чем говорить… Одно горе, и счастья впереди не видно.

Ночь прошла, не заметили как… Утром повесили мне на плечо сумку «с сухарями», приготовили для меня пиджак типа «френч», дали стакан граненый и пошли меня провожать в Гусь-Железный (отец, мать, сестра Маня и брат Андрей). На большой дороге отец, который нес мой «френч», стал мне его отдавать. Вдруг отвернулся и горько зарыдал: не выдержало родительское сердце. Брат Андрей всю дорогу отставал от нас, молчал. Всем на душе очень тяжело…

В дорогу дальнюю

Пришли мы в Гусь. Кроме меня, там на тот момент было еще четыре местных новобранца: Михаил Баранов, Сергей Королев, Костя Клочков и Ваня верхоунженский – Назаров. Военный комиссар коротко напутствовал нас, вручил нам секретный пакет, и нас на машине-«полуторке» повезли в Туму. Из Тумы отправили во Владимир, а вечером того же дня мы прибыли в Москву. На метро доехали до училища, сдали в штаб документы и направились в казарму. В течение дня стали прибывать люди разных национальностей со всего СССР: чуваши, мордва, марийцы, хохлы и другие. В одном углу казармы росла гора из пышек и пирогов, так как нам приказали выгрузить все продукты. Койки были железные, с пружинами и досками. Тут-то мне и пригодился мой заветный «френч».

Первая «тревога»

Вечером нас повели в столовую на ужин. Поели все хорошо, а вот чай пить не пришлось: раздалась тревожная сирена, и мы бросились кто куда. Я далеко не побежал, а залез под большое крыльцо, взял 2-3 метлы, положил их на землю и уснул под звуки зенитных орудий. В пять утра нам объявили, что можно выйти из укрытий. Но вставать не хотелось: уж больно метлы показались мягкими.

3-летняя программа за 10 месяцев

Утром, после завтрака, нас построили на плацу, составили списки. Четверо моих друзей из Гуся-Железного попали в первый взвод, я – во второй (командир – лейтенант Бучнев). И началась наша «учеба». Из-за бомбежки в столице оставаться было бессмысленно и опасно. Вскоре наш эшелон отправился на Восток. Куда точно мы едем, никто не знал: все было под большим секретом. Проездом я читал вывески на вокзалах: Кашира, Козлов, Пенза… Вечером – Сызрань. Вагон стали загонять в тупик военного городка. Опять началась суматоха. Поначалу ночевали в царских конюшнях, на следующий день установили брезентовые палатки, в которых и жили до самых морозов. Занимались на улицах городка, где были помечены названия классных аудиторий. Половина его была занята танковым училищем. Некоторые помещения были вырыты в земле. Вскоре пришло время «мандатной комиссии». Целый ряд полковников и те, кто выше по званию, задавали нам вопросы.

Вечером командир роты зачитал нам списки. Часть должны были уехать на следующее утро, а часть остаться. Меня и «гусевских» товарищей зачислили в училище.

Началась учеба. Изучали многие радиостанции, но главной был ПЕЛЕНГАТОР. Я хорошо освоил работу на нем: летчики, старшина, стрелки, радисты относились ко мне с большим доверием. Учились мы по 12 часов в день, чтобы освоить 3-летнюю программу за десять месяцев. Главный «хлеб» всей нашей учебы – это азбука Морзе. Она тоже давалась мне легко, что сыграло главную роль в моей дальнейшей фронтовой судьбе.

С учебы – на фронт

Весной 1942 года нас распределили по фронтам. Меня и моего товарища Жорку Рассудкина направили на Западный фронт. Прибыли мы в Москву. Штаб части, куда мы были адресованы, находился в Тайнинском аэроклубе, рядом с г. Мытищи и станцией Перловка. Командиром был капитан Артамонов, политруком – Иван Степанович Пасечник. Приняли нас хорошо и велели отдыхать, пока радиопеленгаторы не привезли. Наконец был дан приказ сформировать команду из пяти человек. И нас, старшину Федора Онькина, старшего сержанта Василия Сенченко, Жорку Рассудкова, Василия Серебрякова и шофера Васю Волкова, отправили на аэродром в Монино. Работали там, в близлежащей деревне Манасеево, до половины зимы. После Нового года нас отозвали обратно в батальон службы ЗОС в Тайнинку.

Вскоре меня направили в г. Елец, в 23-ю роту ЗОС. Приказ есть приказ. Прибыл в роту, которая располагалась в дер. Казинке, недалеко от Елецкого вокзала. Поселился в доме Тулениновых, где уже стояла ротная радиостанция. Радистом там был хороший специалист Селезнев Василий. Мне дали рацию «В-100» американского производства. Дело у меня пошло хорошо, да вот беда: фрицы каждую ночь делали налет на Елец и угрожали нашей деревушке. Иногда бомбы падали в деревенские огороды, все вокруг дрожало. Укрываться было негде: дома деревянные не спасут. Мы приготовились к переезду на другую точку. Направили нас под Курск. По дороге наблюдали страшную картину: через километр валялись убитые лошади, а местами и люди. Это была война…

Спасти рацию!

Вскоре мы были переведены в самую «Курскую дугу», в деревню Ожово. Политрук, старший лейтенант Леготкин, дал мне кувалду: «В случае окружения разбить радиостанцию или закопать в землю». 5 июля 1943 года ночью загудела канонада. Дрожала земля. Я держал регулярно связь с ротой: первые и последние пять минут каждого часа. Потом нас повезли южнее, в д. Кузьминку. Однажды к нам прилетел на самолете новый командир роты – старший лейтенант Толмачев, и было решено выдать мне новую, более мощную рацию, с высокой 11-метровой антенной. Не хотелось мне ее принимать, но не имел права отказаться.

Пришел приказ перебазироваться под г. Севск Брянской области. Там мы расположились в лесной дубраве у д. Гапоново. При подъеме антенны нацепили на нее веток для маскировки, но они через три дня засохли. Шило в мешке не утаишь. Но Бог спасал нас от прямого попадания: снаряды либо не долетали, либо перелетали через наши головы.

Потом мы приехали в г. Глухов, развернули рацию в одном доме. Дело было к вечеру. Вдруг – воздушный налет немцев! Бомбили зажигательными бомбами. Загорелся дом рядом с нашим. Что делать? Надо спасать рацию. Вопреки инструкции я «свалил» ее как попало. Антенна при падении в двух местах переломилась… Но лейтенант позже объявил мне благодарность «за находчивость».

Дошли до Германии

Время шло. В декабре нас опять направили на Запад. Едем и читаем вывески: Конотоп, Бахмач, Киев, Фастов, Житомир, Бердичев. Стояли в городке Красилове. Весна 1944 года. Кругом вишни, черешни, яблони цветут… Потом перебазировались в местность между городами Кременец и Дубно. Окружающие нас леса были наполнены бандеровцами, так что нам приходилось глядеть «в оба». Вскоре наши войска перешли границу Польши. Наступила зима. Развивались бои на плацдарме рек Одер и Висла. Мы приближались к Германии. В феврале 1945 года мы шли уже по территории немцев. Остановились на полевом аэродроме городка Гоголин. Поставили себе большую палатку прямо на зеленом поле, где была посеяна озимая пшеница. Рядом был лес, а в нем водилось много диких коз. Ребята убивали их, и мы ели мясо.

Мы продвигались все дальше. Изредка в небе появлялись «ястребки», стреляя по шоссейным дорогам, но все это были пустяки. Чувствовалось, что скоро конец войне.

Ура! Победа!

Наконец наступил этот радостный день! В ночь на 9 мая мы стояли в деревне около городка Гайнау. Вдруг слышим в 2 часа ночи – стрельба на аэродроме из всех видов оружия. Глянули в окно: пули летели вверх. На втором этаже нашего дома были связисты, которые нам все и рассказали. Они от радости, как малые дети, «бесились», прыгали и даже разломали кафельную печку. Шофер наш Митя Попов из винтовки ударил прямо в избе, аж в ушах зазвенело.

Хала Иштанам! Слава Богу!

02-18-01 Вскоре вышел приказ перебазироваться в Венгрию. Пересекли Чехословакию, где нас хорошо встречали, угощали. По дороге были горы – местами ехали выше облаков. Остановились в пригороде Будапешта. На дворе – начало лета. Абрикосы, черешня, вишня и масса других фруктов. Поспел виноград, и мы ели его до отвала. Поселились на квартире у Рудольфа и Клары Бокшо. Они были люди очень хорошие, культурные. Клара нам готовила пищу, а иногда стирала белье: не могла смотреть, как солдаты сами стирают. Я ежедневно продолжал работать на пеленгаторе. Наши самолеты занимались учебными полетами. Хозяева нам доверяли и, уезжая на целый день в Будапешт, оставляли нам ключи от дома. Я купил себе аккордеон и в свободное время самоучкой, без нот, учился играть. Получалось неплохо! В Будапеште простояли год, а потом нас направили в г. Дрезден. Там мы стояли на аэродроме, обслуживали перелеты самолетов. Жили у Шандора-бачи и Катаусии-нэни (по-русски – дядя Саша и тетя Катя). Их зять, офицер, в это время находился в России, в Рязанской области, в плену. Однажды я иду через мост реки Тиссы и вижу: мне навстречу идет мой хозяин со своим зятем. Я их поприветствовал: «Хала Иштанам! Хала Иштанам! (Слава Богу! Слава Богу!)» Он вернулся домой… Вскоре вернулся домой и я.

* * *

На этом дневник Василия Федоровича Серебрякова заканчивается. После войны дед Вася вернулся домой. Познакомился со студенткой, будущей учительницей Елизаветой и потом женился на ней. Она работала в Сынтульской школе, а Василий – на Сынтульском литейно-механическом заводе «Коммунистическая заря». Вели домашнее хозяйство: сажали большой огород, держали коров, поросят, телят, кур. Растили троих сыновей – Владимира, Николая, Евгения и дочку Валентину. Часто всей семьей ходили за грибами-ягодами, катались на лодке, пели песни под аккордеон, играть на котором дед научился сам. Семья Серебряковых прожила долгую и счастливую жизнь. Дедушка Вася умер в 75 лет, бабушка Лиза не дожила месяца до 81. Сейчас память о них, кроме детей, хранят еще семь внуков и семь правнуков.


 02-17-23 

Главу своей семьи в летопись Победы написала Елена Серебрякова
Фото из семейного архива Серебряковых

Статья опубликована в газете Рязанские ведомости в номере 28 (4822) от 19 февраля 2015 года
Подписывайтесь на нашу группу ВКонтакте, чтобы быть в курсе всех важных событий.
Молодежь против наркотиков
В Рязани прошла акция «Чистые стены»
Марина Шерфединова
В жизни поможет «Вектор»
С 12 по 14 февраля на базе оздоровительного комплекса «Звездный» был организован образовательный лагерь-семинар «Вектор» для студентов РГУ имени С.А. Есенина из числа детей-сирот и ...
Татьяна Банникова
Читайте в этом номере: