– Дмитрий Романович, на ваш взгляд, чем можно объяснить такой наплыв абитуриентов в медицинские вузы в нынешнем году?
– Думаю, что сказались перспективы реформирования системы здравоохранения и гарантированная востребованность на рынке труда. Врачи были нужны и будут нужны во все времена. Что касается нашего вуза, то у нас одна из лучших медицинских школ – со своей историей, с известными учеными, врачами. Не зря же Рязанский медуниверситет занесен в раздел «Элита здравоохранения России» Всероссийского национального регистра «Сто лучших учреждений системы здравоохранения», является лауреатом международной премии «Профессия-жизнь» в номинации «Медицинское учебное заведение года» и отмечен международной наградой «European Quality». И очень важно, чтобы намечающиеся перемены не ухудшили нам картину подготовки будущих докторов. Это тот случай, когда соблюдение главной врачебной заповеди – «Не навреди», становится особенно актуально.
– При проведении «вступительной кампании» этого года в медицинских вузах были отменены дополнительные испытания. На ваш взгляд, это правильно?
– Конечно. Я придерживаюсь мнения, что дополнительные испытания в медицинских вузах – коррупционный механизм. С 1-го января 2011 года будут внедрены стандарты третьего поколения, ориентированные на оценку компетенций. Обучение будет иметь строго практическую, индивидуализированную направленность. Доля практик расширится. По большому счету, даже ЕГЭ нам не требуется. Для нас целесообразнее проводить психофизиологическое тестирование. Это программа, определяющая компетенции человека, его потенциальные возможности, способность к состраданию и запоминанию. В школе к занятиям школьник пытается запомнить одну-две страницы, а в медицинском вузе студент к каждому занятию учит до 20 страниц. Иногда на языке, который он не знает, – латинском. Помимо этого, тестирование поможет определить, достаточно ли хорошо у абитуриента развито аналитическое мышление, без которого работа врача практически невозможна.
– К сожалению, нередко приходится слышать, что медицина в России находится не на должном уровне. Дескать, и доктора наши намного хуже, чем на Западе. С чем это связано, на ваш взгляд?
– Никогда не соглашусь с такими высказываниями, потому что работал и с немецкими, и с американскими врачами, которых отличает другой подход к медицине, к пациенту. Например, у них принято приступать к работе с больным только после того, как будут получены результаты всех анализов, заполнен опросный лист и так далее, и только после этого принимается решение. Российские доктора порой принимают решение, не имея никаких данных, и действуют по обстановке. Медицина на Западе – технократична, но при всех наших отличиях я не знаю ни одного случая, чтобы российский врач за границей, при желании, не подтвердил диплом и не стал практиковать в любой стране. Вы ведь согласитесь, что врачи, как бухгалтеры или юристы, бывают разные. За границей тоже понимают, что не каждый врач становится Боткиным.
– В этом году в Рязанском медуниверситете не проводился набор на специальность «сестринское дело». Наша медицина перестала нуждаться в медицинских сестрах с высшим образованием, или лечебные учреждения пока не готовы к появлению сестер-менеджеров?
– К сожалению, бюджетных мест на это отделение выделено не было, не получили мы и рекомендаций на проведение платного набора. И все же сестринско-менеджерское образование затребовано временем. За рубежом, например, медсестры с высшим образованием вникают и в лечебно-диагностический процесс, руководят сестринским персоналом, занимаются просветительской работой в здравоохранении. У них есть свое место, и соотношение медицинских сестер и врачей там от 5:1 до 12:1, то есть на 12 медицинских сестер приходится один врач. У нас в лучшем случае – 1:1,5 или 1:2.
Первоначально на заочную форму обучения этого отделения мы принимали лиц, которые занимали должности старших и главных медицинских сестер больниц, поликлиник. Получив высшее образование за пять лет, они чувствовали себя увереннее и в вопросах закупки, и в вопросах экономики. Их кругозор расширялся и по медицинским дисциплинам. Медицина – специфическая дисциплина: непросто понять логистику лечебно-диагностического процесса, а ведь она, главным образом, лежит в основе решения медицинских задач, какого бы направления нашей деятельности они ни касались: профилактики, лечебно-диагностического процесса, диспансеризации, курса реабилитации. Врачу, в принципе, неважно, на какие средства достигается результат лечения, важно, чтобы достигался. Все остальные вопросы – ипостась специалистов, хорошо разбирающихся в медицине и экономике, которым (в идеале) не надо объяснять, что современные медицинские технологии стоят ровно столько, сколько они стоят, а не столько, сколько на них дают… Не исключено, что к вопросу подготовки сестер-менеджеров еще вернутся.
– В нашем регионе, судя по всему, желаемое от действительного пока заметно отличается. Штат, судя по отчетам, недостаточно укомплектован ни на врачебном, ни на сестринском уровнях…
– Корпус медицинских работников в наших медучреждениях в основном сложился давно. Молодежь, способная воспринимать веяния времени и обучение на высокотехнологичном оборудовании, пройдя необходимую стажировку, уезжает в столицу. Причины известны: низкая заработная плата, отсутствие социальных гарантий.
Специалиста с дипломом Рязанского медицинского вуза охотно принимают на работу в лечебных учреждениях Москвы – это плюс нашему университету и повод для гордости, но не бальзам на раны. Врачом сразу стать невозможно. В зависимости от специальности подготовка занимает от 3 до 10 лет. Мы готовим будущих докторов в расчете на то, что выпускники вуза будут работать в лечебных учреждениях региона.
– Скажите, а медицинские вузы, в том числе и рязанский, тоже испытывают дефицит кадров?
– В столице – это серьезная проблема. На кафедрах работают молодые аспиранты и преподаватели, которым надо немножечко «опериться», и седовласые академики. Самые востребованные доктора среднего возраста, которым интересна и наука, и лечебный процесс, уходят в практическую медицину. Сравните: доцент в Москве получает около 20 тысяч рублей, а заведующий отделением в городской больнице – 50 тысяч рублей.
Но такой остроты кадрового вопроса, как в московских вузах, мы пока не ощущаем. Кадры уходят в практическое здравоохранение на руководящие должности, а мы стараемся успевать восполнять эти уходы. У нас пока, слава Богу, средний возраст присутствует и активно работает. В этой плоскости проблемы у вуза есть, но они преодолимы. Мы работаем над тем, чтобы закрепить своих работников – пытаемся получить разрешение на строительство служебного жилья. Уверен, что перспективы получения квартиры – серьезный сдерживающий фактор.
– Дмитрий Романович, мы с вами обозначили проблемы, а есть ли видимость того, как их устранить? Ведь, наверное, эти вопросы поднимаются на всех уровнях, потому как актуальны для всего здравоохранения?
– Да, если речь идет о нашем регионе. На мой взгляд, нужна более активная работа кадровой службы Минздрава …
– Вы имеете в виду материальную сторону?
– Не только, весь комплекс вопросов. Прежде всего, кадровики вместе с нами должны иметь базу данных, своего рода реестр медработников. Такой опыт уже есть. Пилотный проект был реализован в Ивановской области и дал положительные результаты.
– А что включает этот проект? На что обращается внимание?
– Это комплекс, который позволяет учитывать персоналии, образование, прохождение специализаций, и, таким образом, видны достижения и недостатки каждого работника системы здравоохранения. Все становится управляемым, появляется возможность проводить учет лиц, склонных к организаторской работе. Не секрет, что существует проблема соответствия должностному положению. В системе здравоохранения – это случай особый. С одной стороны – у человека должно быть медицинское образование, а с другой – он должен быть хорошим организатором. Взять хотя бы назначение главных врачей и замов. Берут прекрасного специалиста по профилю, а человек может оказаться не способным к организаторской работе, да и не учили его этому. К сожалению, мы организаторов здравоохранения не готовим. Мы их сначала назначаем, и только потом начинаем обучать. Чтобы все находилось в соответствии, нужно учитывать личностные качества и профессиональные характеристики, проводить отбор и готовить резерв организаторов здравоохранения.
В свое время мне пришлось заняться самообразованием и пройти профессиональную переподготовку по управлению муниципальным и государственными учреждениями – почувствовал нехватку знаний, когда вступил в должность ректора. Современное законодательство таково, что руководитель отвечает за пожарную безопасность, должен разбираться в экономике, хорошо знать целый перечень законов. Ректору нужны знания юридические, управленческие. Реформы, идущие в стране и предложенные Губернатором для реализации в нашем регионе, нуждаются в такой программе.
Говоря о сути реформирования, я, возможно, повторюсь, так как тема во всех СМИ поднималась неоднократно, и все же. Если до недавнего времени наша система здравоохранения была ориентирована на стационарное лечение, то новая система будет ориентирована преимущественно на амбулаторную помощь, как это организовано во многих странах. Часть услуг будет оказываться амбулаторно, по высоким технологиям. Например, существует понятие амбулаторной хирургии, или хирургии одного дня. Лапароскопические операции позволяют при благоприятном течении на 3-й день выписывать больного. Но пока нет службы патронажа на дому – это скорее исключение, чем правило. Тем не менее, мы к этому уже идем. Это, конечно же, повлечет за собой изменение психологии и пациентов, и докторов…
– Дмитрий Романович, какая из проблем, связанных с организацией учебного процесса в медицинском вузе, является болевой точкой не только для Рязанского медуниверситета, но и для ваших коллег из других регионов?
– Отсутствие собственной клинической базы. Мы говорим об этом уже не один год, на всех уровнях, но решения не найдено.
Причем если раньше мы достаточно успешно готовили своих специалистов на базах лечебных учреждений, которые являлись клиническими, то сейчас возникает юридический тупик в отношениях. Для подготовки специалистов на базе больницы мы должны арендовать палаты. Только в этом случае наши специалисты могут оперировать (у нас на все это должны быть лицензии), показывать студентам больного, демонстрировать проведение операций. Если сотрудник вуза работает на базе больницы, но не является ее сотрудником, то есть не совмещает, он не имеет права там ничего делать. Таково нынешнее законодательство, и если у нас пока получается работать «в обход», то здесь срабатывают личные договоренности и другие рычаги, без которых обойтись на данном этапе невозможно. У нас пока в области взаимоотношения вуза с практическим здравоохранением можно назвать удовлетворительными, но в некоторых регионах эти отношения уже неудовлетворительные.
Работа активная идет, готовится положение о клинической базе, но результата пока нет. Вуз должен иметь собственную клинику, никто при этом не пострадает. Собственная клиника обяжет к внутренней дисциплине и будет выглядеть качественно выше, чем обычная муниципальная клиника или областная.
– Как решается эта проблема за границей при подготовке студентов медицинских специальностей?
– По-разному. Есть примеры взаимодействия университетов с клиниками, которые не являются университетскими. Но практически у всех университетов есть собственные клиники. Тут сразу снимается вопрос, допустит до себя пациент или нет, потому что при госпитализации в университетскую клинику пациент подписывает согласие на то, что он будет контактировать со студентами и преподавателями университета. Без подписания такой бумаги он не сможет лечь в эту клинику. Там соблюдаются все законы, и никогда никто необученного студента к больному не допустит. Университетские клиники имеют очень высокий статус везде. В российских городах тоже – в Алтайском крае, в Самаре – такие учреждения себя оправдывают.
– Какая работа в вузе запланирована на 2010-2011 учебный год?
– У нас есть план, который напрямую зависит от уровня финансирования и от политики Минздравсоцразвития. Мы можем только то, что мы можем. К примеру, поставили цель – войти в международную систему качества образования. Благодаря нашим дружеским связям с Рязанским государственным радиотехническим университетом, который поделился с нами опытом внедрения, мы смогли добиться положительного результата. Получили все сертификаты, в том числе и международные. Система начала у нас работать. К нам обращаются за помощью столичные медицинские вузы. К слову, сейчас мы эту систему качества внедряем в Санкт-Петербургской государственной педиатрической академии. Уверен, международная система качества дисциплинирует. В требованиях предусмотрены все стандарты, связанные с образовательным процессом.
Помимо этого, в вузе реализуются различные научные проекты. В прошлом году удалось изыскать возможность и капитально отремонтировать виварий, где будут проводиться доклинические испытания на чистых линиях мелких животных. У нас хорошие перспективы по возрождению студенческого самоуправления.
Планов, как говорится, – громадье. Главное, чтобы наши дорогие студенты были активны, особенно первогодки. Оправдают ли они родительские и наши надежды, мы сможем понять только с началом учебного процесса…
С ректором беседовала