МАЕВКА
От крыльца нашего дома до берега реки – рукой подать. Он внизу, заросший травой, с небольшой вытоптанной площадкой возле лодок, где собираются не только рыбаки. Был бы повод. А повод – вот он, Первое мая. Когда-то привычный праздник солидарности всех трудящихся, а ныне не то день единства, не то просто повод порадоваться наступившей весне. Уж так вдохновенно она буйствует в этом году в разливах зелени.
Зарычали внизу моторы, значит, будет маевка. Разумеется, без лозунгов и политики. У молодежи ныне другие интересы. У здешней молодежи. Не спеша стали подтягиваться к берегу кто на тракторе, кто на машине, а кто и своим ходом. Собрались в основном молодые мужчины, кое-кто с подругами, женами, детьми. Веселая подобралась компания – шутки да смех. Порадовался даже за молодежь – не изжил себя дух коллективизма. Запалили костер. На перевернутой плоскодонке соорудили подобье стола, уставив его кто чем. Может быть, вот-вот и запоют, правда, не запляшут. Не принято это ныне.
Нас с соседями тоже не миновало это поветрие. С флагами по селу не ходили, но и усидеть дома не могли. Собрались у соседей на веранде за столом. В тесноте, да не в обиде. Разогрелись, разговорились. В прошлом году еще пели под гитару. В этом – одни разговоры. До глубокого вечера.
Вдруг внизу началась пальба. Салют наций, чтоб село не скучало. Китайскими шутихами и здесь никого не удивишь.
А наутро один из зачинщиков нашего застолья Андрей пошел с фотоаппаратом к реке запечатлеть красоты природы. Уж очень эффектно смотрелись с крутояра серповидные разливы паводка на том берегу.
Вернулся хмурый и озадаченный:
– Ну что за разгильдяйство! Весь берег замусорили. Повеселились – хорошо. Ну и уберите за собой, невелик труд. Нет, ведь придут сюда снова, в грязь и запустенье среди такой красоты вокруг. Неужели приятно будет?
Пообещал Андрей, что вернется сюда с мешком для мусора. И я набился ему в напарники.
«Пятачок» вокруг плоскодонки и впрямь являл собой зрелище непотребное: бутылки и разовая посуда, коробки от сока и сигарет валялись повсюду до самого уреза воды. Только кострище кто-то грамотно присыпал землей, да в ручье светились свежие очистки картошки. Возле самого родника, который накануне прочистили и привели в порядок сельские парни. Такая вот культура и бескультурье в кричащем соседстве!
Пока мы собирали вдвоем остатки чужого пиршества с тайной надеждой, что все же заметят костинцы возрожденную чистоту, пришли к нам на помощь еще двое. Дочка Андрея хлопотунья Лиза со своей местной подружкой Машей Мулаевой. С утра вместе коз пасли, а теперь – нам подмога.
Три мешка всякой разности набралось. А четвертый – на особинку. В него я собирал пустые пивные бутылки. Занявшая первое место в Костине на конкурсе хозяев самой ухоженной усадьбы Светлана Дмитриевна Трещалина рассказала мне, как нынешней весной ходила с авоськой по селу, собирала пустые пивные бутылки под насмешливыми взглядами товарок. «Уж не прибавку ли к пенсии решила заработать?»
А когда набралась почти тысяча бутылок коричневого стекла, окружила она ими, горлышками в землю, стволы деревьев, огородила ими рабатки да клумбы. Да так красиво получилось, что приходили соседи полюбоваться, словно на выставку. Как говорится, дешево и сердито!
Мешок коричневых пивных отнес наверх персонально для Светланы Дмитриевны. А остальное «добро» свалили в груду там, куда по воскресеньям приезжает мусоровозка.
* * *
Что было, то было. В тот же вечер ревниво проследил я, как снова собралась компания на берегу, на этот раз без подруг. Пооглядывались вокруг, выпили, закусили и без долгих пересудов разошлись. Но не осталось возле дощаника прежнего свинства.
2010 г.
ПРОЩАНИЕ С РОДИНОЙ
Копаю картошку, и время от времени даю отдохнуть глазам, уставшим вглядываться в разворошенную лопатой землю. Разгибаюсь, гляжу окрест и не могу наглядеться уже который год.
Дивная ширь распахнуто лежит на три стороны, и через всю эту необъятность, то исчезая за излучинами, то взблескивая дугами дальних плесов, течет Ока. Повернешься налево – за развалом холмов, по которым рассыпалось стадо, за позолоченными осенью перелесками вознесся к небу, как перст, ажурный остов Пощуповской колокольни. Посмотришь прямо – за конопушками копен на заливных, зеленеющих отавой лугах, за пестрыми крышами Солотчи сизой щетиной встают боры бескрайней Мещеры. Глянешь направо – за курчавыми строчками тальников и гладью нив опоясали горизонт строения древней Рязани... Все краски русского приволья сошлись здесь, оттеняя и дополняя друг друга. Так бы и любоваться до сумерек наедине с этой ширью. Но – делу время...
Картошка нынче уродилась мелкая. Кладешь поклон за поклоном, а ведро все полно лишь наполовину. Как вдруг пробились в меня щемящие сердце кличи. Похожи были они на журавлиные, но в то же время не курлыканье, а возбужденный птичий грай – тоска и смятенье.
Поднял голову – поодаль от соседнего села Пощупово вертелась в небе странная карусель. Две стаи кружили, словно догоняя друг друга. Чуть погодя в парящем коловороте угадалась слаженность движений одной крупной стаи. И еще стало очевидно, что карусель все же смещается, но не к югу, как должно бы в эту пору, а на восток, пересекая пойму Оки. Все глуше, глуше кличи над осиянной долгожданным солнцем долиной. Такой нарядной, в бликах зелени и багрянца, она явила себя считанные минуты назад. И столь надрывно звучали над поймой голоса журавлей, что не понять их было невозможно.
Птицы прощались с родиной. Прощались так, будто никогда больше не видать им этих милых сердцу просторов. Вещие птицы, им ли не знать, сколь тернист дальний путь в поднебесье. Еще немного... Да, вот уж только один клич, требовательный, зовущий остался в небе, клич вожака. Повинуясь ему, стая вытянулась длинной, углом, станицей и мерно заколыхалась к югу.