Вот я и говорю: причем тут сосиска и бутерброд, если люди непонятно чем занимаются? Ну хотя бы для примера.
Добыли нефтяники на Сахалине баррель нефти, из нее произвели какое-то количество бензина. Водитель залил его в бензобак, он просто любит кататься по вечерам на своей машине. Прошвырнулся по магазинам, купил еще одни штаны. А другие пять штанов куда девать? Взял и понес их в благотворительный фонд. Там табличка: «Братья и сестры, одежду не принимаем». Может, и брали бы для нуждающихся, но хранить негде. Водитель бензин потратил и штаны никому не нужны. Выходит, те нефтяники с буровой вышки поработали зря? Зачем они добывали этот баррель?
У друга моего умерла мама. Остался он в трехкомнатной квартире один, без жены и детей, отца тоже похоронил давно. Он открыл шкаф и всю одежду мамы понес в церковь, одежда хорошая была, мама почти не носила, болела. В одном храме не взяли, а в другом приняли и сказали «спасибо». Он отнес платья потому, что маму любил безумно. А тут открываешь шкаф и… А мамы-то нет. Потом вспомнил, что перед смертью мама сказала про платье, где у нее в кармане были кое-какие сбережения. Выходит, что он весь гардероб вместе с деньгами унес и отдал малоимущим. Так сразу получилось, от отчаяния. Он про эти деньги и не вспоминает больше.
Мамина чашка небесного цвета.
Память о радости – горести в ней,
На донце ее затаились предметы,
Колечки и мелочи мамы моей.
Жизни напиток пила много лет.
Уже год нет ее со мной.
Может, снюсь ей на небе,
А может, и нет.
Долго ли пить чашу слез без нее.
«Спасибо, снято!» Я благодарю актрису театра на Соборной Зою Пятницкую за проникновенное исполнение стихотворения чешского поэта Иржи Жачека. Кстати, это авторский перевод Зои Викторовны. Мы у себя на сайте «Рязанских ведомостей» продолжаем собирать коллекцию стихотворений, которые читают известные рязанцы. Зоя Пятницкая прочитала еще Владимира Соколова, его загадочное, почти шаманское по воздействию на слушателя стихотворение, посвященное Пушкину.
…Вот! Ни с чем, конечно, не сравнимый
Сколок с пенья льдин.
Первый, пробный, но неоспоримый.
Вот еще один.
Вот опять! Раскатисто и тесно.
Тишь… В листах куста
Происходит перемена места –
Веточка не та.
Сколок с пенья льдин. Это о чем? А попробуй, пойми, вот эти строчки:
И тополя уходят,
Но след их озерный светел.
И тополя уходят,
Но нам оставляют ветер.
Это уже Наталья Щербакова, педагог рязанского музколледжа, читает стихотворение испанского поэта Федерико Гарсиа Лорки, застреленного фашистами в 1936 году. Теперь эти строчки живут и во мне, и в тех, кто хотя бы раз услышал их в великолепном исполнении чтецов.
Только подлинно человеческие чувства имеют значение.
Говорят, наши предки во время совершения своих древних обрядов произносили звуки, которые вводили их в состояние созерцания истинной природы вещей. Действия, танец, звук – и ты на миг с вечностью. Многое забыто, таинственные обряды поглотила цивилизация. Звуки заглушили города. Но мы продолжаем протаптывать к Абсолюту свои дорожки, устланные ковром поэтических образов, сплетенных из ниточек слов.
Но вот приходишь домой после работы, включаешь телевизор и слышишь: «Подруга дней моих суровых, сосиска сочная моя». Или: «Я достаю из широких штанин бутерброд нереального вкуса. Смотрите, завидуйте! Я папин сын, я требую перекуса!»
Они думают, что нашли маркетинговый ход. Может быть, знают многое про гештальты и архетипы, владеют НЛП и чуть-чуть парапсихологией. Изо всех сил стараются задеть за живое, зацепить. Наверное, не со зла. Просто не ведают, что творят. И под эти ужимки, хохмочки мы несемся в дребезжащей кибитке потребительской цивилизации. Баррель нефти – бензобак – по магазинам – «старые вещи не принимаем». Футбол и пиво, пока не слипнутся глаза. А утром все по новой.