Только едва ли не каждый раз обозрение завершается тем, что с полки снимается томик Чехова. И далее повторяется почти необъяснимое: мир захватывающего, трогающего душу повествования, а затем, когда книга отложена, – размышления о прожитом… Такими стали встречи с любимым классиком у ветерана-фронтовика Николая Матвеевича Струкова. Теперь, когда за плечами уже столько всего памятного и хочется на все это взглянуть как бы со стороны, с высоты, оценить по меркам, критериям, навеянным чтением…
Выпускник школы
и аэроклуба
Кажется, сама судьба проявляет к нему свою благосклонную предусмотрительность. 1940 год. В преддверии грядущих суровых испытаний предоставляет возможность в какой-то мере подготовить себя к ним. В девятом классе – а учился Николай в школе №6 города Липецка – он узнал о наборе слушателей в местный аэроклуб имени одного из первых Героев Советского Союза Михаила Васильевича Водопьянова. Как и многие из его сверстников, тоже загорелся желанием «податься» в летчики. Отбор был строгим, но он прошел его в числе пятерых старшеклассников из сорока, подавших заявления. К лету 41-го уже кое в чем разбирался по части теории, тактики и воинской службы. Все это предстояло закрепить на летней практике, которая начиналась 1 июля…
Когда линия фронта «перехлестнула» Елец и немцы устремились в сторону Липецка, началась эвакуация из города. Николай, до этого побывавший на рытье противотанковых рвов под Смоленском, оказался в родном селе Порой. Это в тех же окололипецких палестинах. Потом, как известно, было победоносное контрнаступление советских войск под Москвой. В апреле 42-го Николай решил навестить свою школу в Липецке, но все это закончилось тем, что учителя, одноклассники, зная его способности, уговорили парня сесть за парту и все-таки закончить десятилетку. И хотя времени для этого у него оставалось, как говорится, с гулькин нос, он справился с непростой задачкой. Жил по очереди у своих друзей, у них же и питался, поскольку не имел ни хлебных, ни иных карточек. Аттестат и документ об окончании аэроклуба вскоре «сказали» свое слово. Когда Трубетчинским райвоенкоматом он был призван в армию и направлен на призывной пункт, его, как самого подготовленного из группы, назначают командиром взвода. Исходя из требований военного времени, учебные военно-полевые занятия были достаточно интенсивными, даже жесткими, с разработкой тактических военизированных операций и осуществлением намеченного. И это испытание совсем еще молодой командир с успехом выдержал. Во время итоговых, контрольных занятий умелыми действиями своего подразделения он сумел пленить всю группировку условного противника численностью в двести человек. За это в числе только двух призывников из района был направлен на учебу в Тамбовское пулеметное училище. И тут Николай снова во главе взвода, и опять его подразделение в числе лучших. И когда поступает приказ в срочном порядке направить подкрепление под Сталинград, руководство училища уже знает, какие подразделения курсантов посылать… Правда, то решение руководства совсем не устроило комвзвода Струкова. Решение, по которому взвод в числе других направляется на фронт, а его командир оставляется в училище готовить новое пополнение для Красной Армии. Николай дошел до комиссара училища и все-таки настоял на своем: в эшелон он грузится вместе с бойцами своего взвода.
– До Сталинграда мы, однако, не доехали. Через какое-то время эшелон развернули и направили теперь уже не на юго-восток, а прямиком на север. Разгрузились на станции Зубцово Калининской области. Было это в начале апреля 1943 года. В составе 94-го стрелкового полка 30-й гвардейской стрелковой дивизии Западного фронта мы прошли от границ Калининской области до границ Белоруссии. Сражений было много – и за населенные пункты, и за безымянные высотки. Участвовали в освобождении Ельни, Смоленска, города Красный. Сопротивление немцев было упорным, отчаянным, и все же после поражения под Москвой фашисты попятились на запад.
Бой на Днепре
«Сражений было много», – вот так немногословно, скупо Николай Матвеевич рассказывает о своих фронтовых буднях с апреля по октябрь 1943-го, о времени длиною в целых полгода. А ведь тогда на передовой продержаться и один день, оставшись в живых, было подвигом… И он сам, и бойцы его расчетов не раз смотрели смерти в лицо, и только своей храбростью, мужеством заставляли ее саму сгинуть. Ведь во время атак, наступления пулеметчики одними из первых вместе с пехотинцами врывались во вражеские окопы. Рядом погибали товарищи, сам он оказывался в непосредственной близости от пуль, от разрывов вражеских снарядов, а однажды так накрыло взрывом, что потерял и речь, и слух, и даже сознание. Но обошлось: тут же, в окопе, через какое-то время пришел в себя. И продолжился бой…
И день 30 сентября не обещал поблажек. Более того, предстояло форсировать Днепр в его верховьях, переправиться на белорусский берег, к населенному пункту Ляды. Была уверенность, как и прежде, была надежда: и на этот раз беда обойдет стороной. И поначалу все так и складывалось. На рассвете по наведенному мосту перебрались на правый берег. Особого сопротивления противника не встретили, хотя перестрелка была ожесточенной. Попали на картофельное поле, окопались, как могли. Однако ближе к полудню ситуация стала быстро меняться. Гитлеровцы, подтянув на этот участок танки, артиллерию, бросились отбивать только что оставленные позиции. У нас же вышло наоборот. Поистратив боезапас, понеся потери в живой силе и технике, пополнения, подкрепления так же быстро, оперативно не получили. И пришлось тяжко. Пришлось отходить.
Он хорошо помнит и сейчас: панику во взводе удалось предотвратить, боевое снаряжение все четыре расчета сохранили. Но тут комвзвода тяжело ранило в живот. С поля боя в медсанбат санитар доставил его на собачьей упряжке… Врач, осмотрев рану, начал подбадривать, говорить, что ничего страшного, хотя тут же и распорядился: немедленно на операцию! И только спустя несколько дней, когда Николай начал немного поправляться, признался ему: ранение было очень серьезным, опасным. В ходе двухчасовой операции пришлось и штопать, и резать, и удалять. Затем последовали прифронтовые госпитали – в Красном, Смоленске, Гжатске. И только в предпоследний день 1943 года он был комиссован и отпущен домой долечиваться.
Помнит, будто было это вчера, как пешком добирался домой, как встретила его мама Наталья Кузьминична. Она сидела перед окном и что-то вязала. Увидев в дверях сына, обмерла, совсем растерялась. «Ах, ах!» – только и смогла произнести…
Не зря!..
И мирная жизнь у ветерана, инвалида той войны, не без памятных, ярких страниц. Была, например, работа в комсомоле. Был его, инструктора Рязанского обкома ВЛКСМ Николая Струкова, доклад на всесоюзном семинаре комсомольских секретарей республик и областей страны в 1951 году, причем доклад потом был напечатан в «Комсомольской правде», и редакция прислала ему огромный по тем временам гонорар – 800 рублей… Николая Матвеевича с теплотой вспоминают и в бывшем Букринском, а еще в Старожиловском, Захаровском районах, ветераны бывшего специального конструкторского бюро нефтяной промышленности в Рязани. Вспоминают за добрые дела, за его исключительную порядочность во всем. Вместе с женой Маргаритой Васильевной они вырастили двух достойных сыновей. Внуки пошли. К сожалению, супруги уже нет рядом…
– Признаюсь: мне не приходится огорчаться за прожитые годы, они прожиты честно. У меня до сих пор много друзей и близких товарищей. Стараюсь и сейчас быть среди людей, жить активной жизнью.
Добавим: его ратный и мирный труд высоко оценен. Он кавалер ордена Отечественной войны, многих медалей, в том числе «За отвагу», «За боевую доблесть», а всего имеет 24 государственные награды. И как же здесь будут к месту слова из известной песни: «Посидим по-хорошему, пусть виски запорошены, на земле жили-прожили мы не зря».
…Вчера у Николая Матвеевича был особый день рождения, его он отмечает уже в 85-й раз.