Мой дед Лаврентий Котенков не любил говорить о войне. Слишком остры были воспоминания. Не мог смотреть военных фильмов и выключал телевизор, когда шли подобные передачи. Лишь однажды он сделал исключение – для меня, своей любимой внучки, записал на магнитофонные кассеты рассказ о своем боевом пути. Чтобы не ушло в небытие то, что происходило с ним и с его временем.
Как-то дедушку пригласили в Волгоград по случаю юбилея разгрома немцев на Волге. Он так этому обрадовался! Но в московском аэропорту его ждало разочарование: не пропустили через рамку металлоискателя, так как от него шел сигнал: несет с собой металлические предметы. Дед выкладывал из карманов содержимое, снимал пиджак, вытаскивал из брюк ремень с пряжкой. Все было тщетно. Контролеры были неумолимы. На встречу фронтовиков он так и не полетел, разнервничался и вернулся в свою московскую квартиру. И только там понял: ведь в нем до сих пор сидят те самые 24 фронтовых осколка!
А потом дедушка умер… Но я всю жизнь храню кассеты с его голосом. И теперь – в год 70-летия Великой Победы – я снова и снова ставлю их в магнитофон и словно сама попадаю вместе со своим дедом в то военное лихолетье…
Лаврентия Котенкова призвали на войну из поселка Александро-Невский, где остались жена Анисья и трое детишек.
Так как до войны дед уже стал коммунистом и работал в райкоме партии, то первым его военным заданием было возглавить необычное подразделение солдат-мотоциклистов из бывших заключенных. Им давалась возможность искупить свою вину в боях с врагом. Вместе с молодым лейтенантом разместили зеков-мотоциклистов в вагоны и отправились в путь. В районе станции Старожилово эшелон обстреляли немецкие самолеты. Лежащего на верхнем ярусе лейтенанта буквально разорвала на части очередь авиационного пулемета… Так началась для дедушки война.
По прибытии в воинскую часть ему пришлось сначала осваивать маленькие танки: танкисты прозвали их «блохами», а дальше уже и Т-34. Затем был первый бой и первый страх от рвущихся рядом снарядов, освобождение станицы, где они спасли десять комсомольцев, заживо закопанных врагами в землю, и неравный бой полка со 120 немецкими танками. Выстояли!
А в первых числах сентября 1942 года Лаврентия Котенкова перебросили в Сталинград и назначили командиром роты 1047-го стрелкового полка 62-й армии. Они защищали высоту № 101 – Мамаев курган. Армия Вермахта бросила на них всю свою мощь. Постоянные артиллерийские и минометные обстрелы, бомбежки с воздуха… Из 150 человек в роте осталось не больше сорока. На 7 ноября немцы готовили наступление, но о скоплении вражеской техники вовремя доложила армейская разведка. Наши «катюши» упредили немецкую атаку и массированными залпами уничтожили танки, артиллерийские установки и минометы врага.
В отместку на остатки роты Лаврентия Котенкова гитлеровцы бросили батальон пехоты своих штрафников. Те бежали в атаку с автоматами, в белом нательном белье – готовы были погибать. Терять им было нечего. И погибли. А рота выстояла.
Но 14 ноября случилось непредвиденное. Дедушка, как командир подразделения, со своим сержантом обходил окопы. Заметил двух незнакомых солдат. Они были в красноармейских шинелях, с ППШ и советскими гранатами. Сказали, что являются бойцами соседней 7-й роты. Но что-то настораживало. Взяв их «на мушки», приказали расстегнуть верхнюю одежду. И не зря. Под ней оказалось немецкое обмундирование. Это были немецкие разведчики-диверсанты. Связали их. Сержант повел одного из пленных в штаб батальона. Второго оставили в окопе до подхода конвоя. Неожиданно раздался взрыв. Мина попала в тот самый окоп, где Лаврентий Котенков держал «на мушке» задержанного немца…
После разрыва мины младший лейтенант Лаврентий Котенков очнулся не сразу. Он лежал в крови поблизости от свежей воронки. Немца рядом не было – убежал. Встать Лаврентий не мог. Ползти тоже. Вдали слышались чьи-то голоса.
– Враги или свои? – подумал Лаврентий. Достал из кармана гранату, разогнул усики чеки, надел ее кольцо на палец. Если немцы, – успеет кольцо выдернуть... Ему повезло – пришли свои. Доставили к медикам.
…После ранения врачи ставили деда на ноги целый год. Переводили из одного госпиталя в другой, делали бесконечные операции. Но 24 осколка так и оставили в теле. Сказали, что все вытащить невозможно. А потом дали инвалидность и комиссовали.
После лечения Лаврентий вернулся в родной поселок. С опаской подходил к своей улице. Ведь Александро-Невский тоже бомбили немецкие самолеты. На месте родного дома – руины. Сердце екнуло и как будто остановилось. Где Анисья, где дети? Неужели погибли? Когда немцы бомбили станцию, дом был разрушен. Ни жены, ни детей там, к счастью, не было. Они успели укрыться.
Анисья, услышав от людей, что муж вернулся с фронта, уже бежала к нему с конца улицы. И бросилась на шею. Долго-долго стояли они обнявшись…
Потом пришлось заново строить дом, налаживать хозяйство. Дедушка старался забыть стены рушившихся домов, гибель товарищей, огонь и пепел уничтоженных городов и сел. Он не выступал на митингах по случаю Дней Победы, не делился воспоминаниями со школьниками. Тяжело было.
В 1950 году его неожиданно вызвали в местный военкомат и… вручили орден Красного Знамени. Он «искал» Лаврентия Котенкова целых 8 лет. Оказалось, что захваченный им диверсант был немецким офицером, дал в штабе важные показания, и за взятие «языка» Лаврентий Котенков был представлен к высокой правительственной награде. Потом, когда он жил в Москве, ему вручили еще и орден Отечественной войны.
Но главной наградой в своей жизни мой дедушка всегда считал медаль «За оборону Сталинграда».
Юлия Костикова,
помощник федерального
судьи Кораблинского районного суда