Тот, кто смотрит по телевизору политические ток-шоу о Донбассе, знает в лицо сторонников нынешней украинской власти, которые утверждают, что «во всех бедах Юго-Востока Украины виноваты сепаратисты, что население их не поддерживает» и что держатся они только «силами российских оккупационных войск». При том, что эти тезисы всегда убедительно опровергаются, не лишне услышать мнение о происходящем, что называется, из первых уст. Недавно мне такая возможность представилась. Расскажу читателям о своей встрече с беженкой из Украины, которую в материале называю Ольгой.
***
Для моей двадцатидвухлетней собеседницы ее жизнь, наверное, теперь поделена на две части: ту, которая была до 15 июня прошлого года и в которой она, ее муж и двое маленьких сыновей были жителями Донецка, и ту, что наступила после, когда всем им пришлось покинуть родной кров и отправиться в Россию, тем более, что там, в Рязани, уже какое-время живет Ольгин брат. Ольга – сирота, воспитывалась в школе-интернате, закончила профессиональное училище по специальности маляр-штукатур. Ей повезло встретить надежного спутника жизни, мать которого, к тому же, полюбила девушку и стала ей, как родной.
Молодая семья не имела своего угла, и это было большой проблемой. Но родители (отец – шахтер, мать – работница большого предприятия) во всем помогали, души не чаяли в любимых внуках. Муж-электрик старался ради семьи изо всех сил, государство исправно платило детские пособия – в общем, при Януковиче, как считает Ольга, жить было можно. Но неожиданно пришла беда.
– Мы сначала и не понимали, что там, на майдане, в чем-то даже поддерживали его, – рассказывает Ольга. – Но потом, когда пришла новая власть, оказалось, что жители Донбасса для нее как бы люди второго сорта, с которыми можно не считаться. И мы этого не захотели, мы восстали. Потому и возникла ДНР. Если бы видели – народ потоком шел голосовать за это на референдуме.
Референдум проходил в мае, а уже в июне Донецк – немыслимое дело! – начали обстреливать, и стало ясно: семье, в которой были дети, четырехлетний Ваня и полугодовалый Степочка, надо немедленно уезжать. Собирались в спешке, не долечив даже Степу, который лежал в больнице с воспалением легких. «Обязательно при первой же возможности доделайте уколы», – напутствовали их врачи. На поезде – до Москвы, потом – до Рязани, где на вокзале встречал брат. Приехали к нему в общежитие ночью, а утром маленького беженца положили в больницу: «Не отказали и без полиса».
Ольга искренне говорит, что в Рязани очень добрые, отзывчивые люди. Стоило обратиться в социальную службу, как на следующий день к общежитию брата подъехала машина, и семью отвезли в Поляны, в центр временного проживания, где для них были созданы все условия. Как много рязанцев приезжало в те дни в центр! Привозили еду, одежду, разные другие необходимые вещи, электроприборы и спрашивали: «Что еще нужно, говорите». С некоторыми волонтерами Ольга особенно подружилась – Светлана, Таня, Юля, Елена Рудольфовна – и держит с ними связь по сей день.
Муж, подрабатывая сначала в разных местах, устроился на постоянную работу сантехника в одном из рязанских ЖЭУ. Его начальник помог семье найти однокомнатную квартиру, за которую требуется платить не очень дорого.
В квартире от прежних хозяев остались только старый шкаф в комнате да плита с тумбочкой на кухне. А сейчас есть все, что надо: стол, стиральная машина, телевизор, раскладные диваны… И все это собрали и привезли друзья-волонтеры и товарищи мужа с его работы.
Вдобавок ко всему у молодой семьи оказались прекрасные соседи. Едва беженцы переступили порог своего жилья, они сразу высказали готовность во всем помогать.
***
В Рязани молодую семью навещала приезжавшая из Донецка мать. Последний раз она была в конце зимы. Отец этого сделать не мог, так как записался в ополчение. Весной навестить родных отправился Ольгин муж. Когда вернулся, сказал что вместе с отцом в ополчении и младший брат. А поскольку в Рязани у Ольги есть защита и опора – ее собственный брат, он вернется в Донецк и тоже пойдет в ополчение: «Нечего мне тут сидеть – жировать».
– Мы с мамой отговаривали его, – рассказывает Ольга, – но он нас не послушал. Начальник на работе сказал: «Езжай, твое место всегда за тобой». И вот уже второй месяц я с детьми здесь, а он в Донецке. Зачислили мужа механиком-водителем БТР. Служба опасная, тем более, что машин он никогда не водил. Но его обучают, как всех новичков. А их таких много, совсем молоденькие мальчики приходят… Служит муж где-то на окраине Донецка. Домой его, как и брата с отцом, отпускают редко. Уже общалась с ним по скайпу. Рассказывал, что позывной себе выбрал «Рязанец».…
Ольга говорит «рЯзанец», выделяя «я» после первой буквы, как у нас, на Рязанщине, обычно не произносят. Но в основном, у нее хорошая, чистая русская речь, русская фамилия, хотя она считает себя украинкой. Муж тоже о своих корнях не очень задумывался. Национальный вопрос для них, живших на Донбассе, не ощущался особенно значимым и больным. Несколько лет назад Ольга и представить себе не могла, что когда-нибудь станет говорить в адрес своих соотечественников: «Я ненавижу этих «укропов» за то, что они нас убивают».
Новости по телевизору она старается не смотреть, но все равно знает, что происходит на родине. Друг по училищу, ополченец из Луганска, с которым она общается по Интернету, написал: «Донецк сейчас бьют похлеще, чем нас». Связывалась в эти дни с подругой из Донецка – та встревожена: позавчера снаряд влетел на восьмой этаж соседнего многоэтажного дома: «Вот так у себя в комнате сидишь-сидишь, и тут…»
– Вообще-то, – продолжает Ольга, – в Донецке уже ко всему привыкли: если бухает где-то далеко, выпускают без особого опасения ребятишек на площадку. Но иногда, мне рассказывали, вот как случается: идет по улице мама с ребеночком на руках – и вдруг снаряд обоих разом… А ребенок-то младше Степочки… За что? Почему? Когда это все кончится?
***
Мама выходит на связь практически каждый день – если в их районе есть электричество. Первое для нее, конечно, увидеть детей. Те машут ей руками, Ваня кричит: «Бабушка, приезжай». Мама уже не трудится на своем предприятии – его больше нет, работает нянечкой в интернате «за еду». В городе с продуктами плохо, цены высокие – за счет взяток на украинских блокпостах. Мама старается постоянно навещать своих мужчин-ополченцев, угощает их пирожками и другой собственной стряпней. Ее муж и сыновья воюют порознь, на большом расстоянии друг от друга, поэтому на эти свидания уходит много времени.
Мама все уговаривает старшего сына вернуться в Рязань, к жене и детям. Ольга сама ему это говорит, но в то же время гордится мужем и его товарищами-ополченцами.
Конечно, она волнуется за мужа: ведь он жизнью рискует. Рассказывал, что его друга два раза ранило… А один их общий друг-ополченец был четыре раза ранен: отлежится в больнице и опять на блокпост…
Добровольцы там есть, а про войска не слышали.
Дальше у нас идет разговор о том, как трудно в Донбассе найти работу, особенно для мужчин, и моя собеседница говорит замечательную фразу:
– Сейчас ополчение их работа…
Конечно, не в том смысле, что ополченцам платят «бешеные деньги», некоторые из них, как многие жители Донбасса, вознаграждаются только едой… А в том, что война – это опасная, трудная и в данном случае жизненно необходимая мужская работа, потому что речь идет о защите родных людей и родной земли.
– Они развязали войну не для того, чтобы не дать нам разговаривать на русском языке, – делится размышлениями Ольга, которая вряд ли смотрит политические ток-шоу и обогащается мыслями экспертов. Она передает мне то, что думают оставшиеся в Донецке люди. – Им надо зачистить от нас нашу землю.
***
Мы разговариваем с Ольгой на кухне съемной квартиры. За открытым окном – голубое небо, зелень деревьев, со стройплощадки возводимой рядом многоэтажки доносятся голоса строителей и звуки работающих машин. Из нас двоих только она доподлинно знает, какое счастье – мирные краски и звуки. Пятилетний Ваня смотрит в комнате телевизор, полуторагодовалый Степан то влезает к маме на колени, то сползает с них. Через какое-то время дети должны лечь спать, чтобы мама за это время успела сходить на работу.
– Дети останутся одни?
– Да, но соседка будет присматривать.
– Что вы, Ольга, хотите больше всего?
– Я, как и все мои, хочу, чтобы был мир.