Недавно вздрогнула от замечания, прозвучавшего, впрочем, даже не в мой адрес: «Надо говорить не «окей», а «добро» или «лады», это русские слова».
В самом деле, как-никак живем в условиях санкций, всячески стремимся к импортозамещению в экономике. Отказались от итальянских пармезана и моцареллы – может, пора выкинуть из речи и засоряющие ее иностранные слова? Чем хуже русские аналоги зарубежных?
Как вам вот такой разговор студентов:
– Они хотели поступать, – рассказывал один о своих друзьях, – но у них маленькие траблы возникли…
А по соседству однокурсники обсуждают планы на будущее лето:
– Хочу трип по Азии совершить…
Обратясь к своим скудным знаниям английского, я поняла все-таки, что имели в виду говорившие. Но разве одну меня смущает вместо всем понятной «неприятности», «проблемы» какой-то неожиданный, несерьезный, насмешливый «трабл»? А вместо «путешествия», одного из лучших способов расширить свои знания о мире, – короткий, поспешный «трип»? Отдавая дань моде, щеголяя броскими словечками, мы порой не замечаем, какой смешной, исковерканной становится речь.
Безусловно, есть слова не лишние, связанные с пришедшими к нам новыми технологиями. Никто не будет возражать против «сканера», «принтера», «модема», да и к уже вошедшим в язык «селфи» и «лайкам» адекватные русские синонимы подобрать теперь сложно.
Как-то в редакцию позвонила читательница и спросила, что значит слово «кластер», которое было употреблено в моей заметке. «Комплекс», – попыталась объяснить я. «Почему же тогда не назвать его русским словом?» – возмутились на том конце провода. Но ведь, слыша «кластер», мы сразу понимаем, что речь идет о производстве, об особом способе его организации, размещения предприятий, о тесных связях между ними. В слове «комплекс» такого содержания не заложено.
Когда-то меня сильно возмущали «таунхаусы» – неуклюжее слово лезло в глаза с огромных рекламных щитов. Но, оказывается, замени его на «городские дома» – и значительная доля смысла потеряется. А смысл в том, что таунхаус – это гибрид квартиры и индивидуального дома: малоэтажные здания стоят вплотную друг к другу боковыми стенами, причем у каждого свой отдельный вход.
Ярых сторонников языкового «импортозамещения» всегда было немало. Взять то же слово «окей». Несколько лет назад бороться с ним пытались даже на официальном уровне: чувашские чиновники рекомендовали тогда своим землякам вместо общеупотребительного англицизма использовать русское «добро». Предложение вызвало недоумение, ведь названная замена куда менее универсальна, чем «окей», притом «добро» в значении «хорошо» сегодня почти вышло из употребления.
Тревожный клич по поводу наводнения русского языка заимствованиями кликнули в прошлом году и депутаты Госдумы. Был предложен даже законопроект, устанавливающий штрафы за неоправданное употребление иностранных слов. Правда, и здесь вопросов к авторам инициативы было больше, чем в ней здравого смысла.
Большинство лингвистов сегодня спокойны: заимствования – это самое последнее, чему нужно объявлять войну. Гораздо большее беспокойство вызывает уровень грамотности, словарный запас, общее состояние культуры. Смогут ли наши дети почувствовать, как это на уровне интуиции ощущаем мы, что модное «креативный» и проверенное временем «творческий» – это не совсем одно и то же? И кто может знать, не обеднеет ли в чувствах поколение, для обозначения значительной части эмоций обходящееся двумя-тремя словами: «классно», «круто», «кайф»?
Помню, как в пору студенчества на занятиях по русскому мы пристрастно оценивали газетные тексты на предмет нарушений языковых норм, наличия неоправданных заимствований, жаргонизмов и канцеляризмов. Постепенно нетерпимость к чужим языковым ошибкам куда-то ушла, а стремление к чистоте и правильности речи перестало быть самоцелью… Рассказывают, что академик Иван Павлович Бардин дал такой ответ на вопрос, как правильно говорить: киломЕтр или килОметр: «Когда как. На заседании президиума Академии – киломЕтр, иначе академик Виноградов будет морщиться. А на Новотульском заводе, конечно, килОметр, а то подумают, что зазнался Бардин».