День народного единства, который отмечали в нынешнем году по всей стране от Калининграда до Владивостока. Очередная годовщина исторического парада на Красной площади в Москве, по которой в этом году в рядах кадетов и курсантов шли внуки и правнуки победителей. И неутихающая боль трагедии, случившейся в небе над Синаем... Об этом говорили, писали, этим мы жили минувшую неделю.
Что произошло с нашим самолетом? Почему стала возможной гибель стольких людей? В средствах массовой информации, социальных сетях на минувшей неделе высказывались различные версии. Настолько различные и обезличенные (без указания источников), что руководители международной комиссии, ведущей расследование причин катастрофы, обратились к СМИ с просьбой быть более сдержанными, опираться на официальные, компетентные и не анонимные источники, не выдвигать необоснованных заключений.
Желание моих коллег первыми сообщить информацию объяснимо. Как поется в нашей журналистской песне: «Жив ты или помер – Главное, чтоб в номер Матерьял успел ты передать; И чтоб, между прочим, Был фитиль всем прочим. А на остальное – наплевать». Константин Симонов, написавший слова этой песни военных корреспондентов, конечно же, не имел в виду, что наплевать можно и на достоверность, и на такт, и на ответственность перед людьми и совестью. Тогда, в сорок третьем, когда была она написана, плевать можно было разве что на собственный страх, опасность, на разрыв на линии связи... Увы, сегодня коллеги порой не замечают граней между «хорошо» и «плохо», «возможно» и «невозможно» – наплевать, мол, на «условности», зато вот мы какие крутые! Не потому ли нередко нашим чисто профессиональным журналистским желанием первыми принести новость пользуются те, кому важно вбросить свои «пять центов» в (дез)информационный поток.
Скажете: не тот случай, как можно – ведь речь идет о страшной трагедии? А как можно было небезызвестному парижскому журналу в те дни, когда Россия встречала самолеты с телами погибших сограждан, печатать карикатуры на тему беды, случившейся с нашим самолетом, сопровождая их вызывающими подписями, а после, ничтоже сумняшеся, бравировать тем, что, мол, у них в издании не ведают о таких понятиях, как кощунство?
Впрочем, в том, что действительно не ведают, можно было и раньше убедиться. Но год назад Европа дружно встала с табличками «Я – Шарли», чтобы тем самым выразить свою солидарность с журналистами издания, напечатавшего другую, но тоже сомнительного свойства карикатуру. А вслед за Европой и многие наши российские коллеги тоже встали, протестуя. Против чего? Написали бы на тех табличках: «Нет террору !» – и все понятно, все – за. Но «Я – Шарли!», значит, я тоже так могу?
Лично я – за журналистскую солидарность. Но за ту, в которой не ставятся под сомнение главные принципы профессии и основы человеческой морали.
Сегодня, когда мир насквозь пронизан информационными каналами, опутан социальными сетями, особенно высока ответственность за слово – написанное и произнесенное. Скажете: прописные истины, переходящие из века в век? Но в наше время глобальной информатизации и нарастающих информационных атак эти истины становятся особенно актуальными. (Кстати, вы никогда не обращали внимание на то, как укрепляются, как активно действуют информационные « командные пункты » в ближнем и дальнем зарубежье? Не задумывались: по кому, по чему и зачем планируют бить и уже бьют их «расчеты»?)
… На минувшей неделе у нас в редакции прошла встреча с друзьями газеты, нашими экспертами, людьми, хорошо известными в области, представляющими различные профессиональные, общественные сообщества. Разговор шел о том, какой бы им хотелось видеть газету, о новых темах, рубриках. Но сводился он к одному: сегодня, как никогда, важно, каким оно будет – написанное и произнесенное журналистами слово.