Из родных мест Рязанщины девушке пришлось вскоре уехать: в составе саперной части она попала сначала в Тулу, потом в Белоруссию. Собственно сапером Екатерина, однако, не была – приходилось выполнять все больше тяжелую физическую работу, к которой деревенская девушка была приучена с детства: рыть окопы, заниматься строительством, прокладывать дороги. «Было, правда, в нашей части женское саперное позразделение, – вспоминает она. – Наши подруги ходили по минным полям, отыскивая смертоносные заряды, укрытые врагом, чтобы дать возможность освобожденным людям жить на родной земле спокойно. Две девушки этого подразделения из Спасского района так и не вернулись со своих заданий». Обеспечение бойцов было плохим: хлеб да пшенная каша. В Белоруссии спасались от голода картошкой – бульбой.
В июне 1944 года Екатерина оказалась на передовой в Польше. Дрожащими губами рассказывает она, как впервые попала под пули и ракеты фашистов: нужно было под этим свинцовым огнем копать ходы сообщений для бойцов. Копали ночью, днем отсиживались в окопах. Тут девушка впервые увидела смерть лицом к лицу: «Трупов было много. Мы, молодые деревенские девчонки, сначала жутко боялись всего этого, но потом стали привыкать…». Один из первых обстрелов она помнит до сих пор. Девушки попрятались по окопам и почему-то вдруг стало смешно. «Пули свистят над головой, вот-вот достанут, а мы сидим, закатываемся!». Однажды, когда начался очередной обстрел, вновь попрятались в окопы, низко пригнув головы, и кто-то из солдат грустно пошутил: «Не бойтесь, девоньки, свою смерть вы не услышите».
Когда молодые женские руки сделали все необходимое, девушек саперной части стали вывозить из боевой зоны. Ехали на тряском грузовике, в кузове, да еще попали под яростный обстрел. Фронтовой шофер, чтобы уберечь свой бесценный груз, надавил на газ и, не жалея видавшей виды машины, помчался прямо по пенькам спиленного леса. Девчата, чуть не визжа от страха, бились друг о друга, но остались целы и невредимы. А уж когда выехали и водитель спросил: «Живы?», они, придя в себя, гордо ответили: «Конечно, живы! Что нам сделается?»
Великую Победу молодая женщина встретила в немецком городке Штеттин на Одере. Лишь в сентябре 1945 года она смогла уехать на родину и, наконец, оказалась дома в Дегтяном. Быстро войдя в привычный деревенский ритм жизни, выйдя в 1947 году замуж за местного мужчину, Екатерина Федоровна все реже вспоминала войну – и то лишь как кошмарный сон. Не помнило о ее незаметном подвиге и государство: лишь в 1975 году в сельсовете совершенно случайно вспомнили, что Е.Ф. Артанкина – участница войны. Но вовсе не нужны ей были эти воспоминания – она жила мирной жизнью, воспитывала детей, работала все на том же крахмальном заводе, держала большое хозяйство. И даже сын ее узнал о том, что мама была на фронте, лишь в 16 лет. Не любила она говорить о войне, не любила вспоминать ее ужасы – слишком больны эти воспоминания… Вот и сегодня, в свои восемьдесят пять, с неохотой говорит она о двух фронтовых годах. Но в ясных и добрых женских глазах ее в эти минуты вновь и вновь неугасимым огнем вспыхивает ненависть к фашизму, отнявшему у нее молодость и близких людей (в 1942 году под Ленинградом погиб родной брат Екатерины Федоровны). Всплакнет она всякий раз, когда невольно нахлынут воспоминания. А мы поклонимся этим святым и чистым слезам женщины, вынесшей на своих плечах эту муку и извечную боль всего народа – войну.
Сергей Егоров.
Спасский район.