Для Нины Андреевны Гавриловой из рязанского клуба «Фронтовые подруги» День дальней авиации, который отмечается сегодня, – особый праздник. В годы Великой Отечественной войны с 1942 по 1945 годы она проходила службу в составе роты связи 747-го полка бомбардировочной дальней авиации, была в числе тех, кто на земле обеспечивал бесперебойную связь с боевыми самолетами.
Если завтра в поход
Вспоминая военное время, вздыхает:
– Много лет прошло с той поры, а я очень отчетливо помню, как потрясло нас всех известие о вторжении врага на нашу землю. Практически из каждой семьи на фронт уходили мужчины или женщины.
Я посещала занятия в фармшколе. Мы изучали химию и биологию. Мечтала со временем посвятить себя фармакологии. Война перечеркнула мою молодость и мечты, вторглась в жизни миллионов мирных граждан...
Отец ушел воевать еще в июне. Мама работала медсестрой, ей приходилось работать за двоих: прокормить четверых детей было непросто. Она тревожилась за брата, а за меня не боялась. Ну что там – девчонка. Мне в ту пору и 18-ти не было. Однако я опередила брата. Мы с подругами записались на курсы радисток и несколько месяцев изучали передатчики, азбуку Морзе и все, что относилось к работе. Когда в октябре курс подготовки был завершен, приехал представитель авиаполка. По результатам он отобрал 10 человек, в том числе и меня. В семь утра следующего дня мы должны были прибыть на вокзал с вещами для отправки к месту назначения.
Собирать особо было нечего. Мама дежурила сутками. Младшую сестру я попросила, чтобы не пугала маму, сказала, что меня отправили на картошку. Вот и все прощание.
В ощущениях хорошо помню дорогу к месту назначения, суету на вокзале, тревогу на лицах, чей-то плач, команды военных…
Война – не мать родна
Наша рота размещалась неподалеку от аэродрома. Как и положено, сначала проходили курс молодого бойца. Нам выдавали винтовки, которые мы собирали и разбирали, учили устав, ползали по-пластунски невзирая на погодные условия.
В числе тягостных воспоминаний тех лет – первые месяцы службы. Неустроенность быта, физические нагрузки, строгое выполнение приказов. Однажды нашу роту связи отправили разгружать несколько вагонов дров, которые предназначались для обогрева наших помещений. Огромные бревна приходилось скатывать с платформы вагона и перетаскивать на веревках в штабеля. Зима 1942 года наступила рано, была снежной и холодной. А на нас шинели, под которыми тоненькая гимнастерка, на ногах – кирзовые сапоги. Причем некоторым девчатам они велики. Мы то проваливаемся в снег под ношей, то падаем и снова возвращаемся за новым бревном. Ноги болят, руки до крови ободраны. После такой работы сложно просушить обувь и портянки, да и негде. Помещение, в котором мы сначала располагались, было небольшое. Протягивали через комнату веревку. Кому-то удавалось просушить портянки, а кто-то утром заматывал ноги невысохшими тряпками. И ведь никто тогда не заболел…
Служба
Наш полк базировался на аэродроме «Кратово» в одном из городков Подмосковья. Летчики выполняли ответственные задания Ставки Верховного главнокомандования: наносили бомбовые удары по военным и промышленным объектам противника, занимались и воздушной разведкой. На самолетах «ЕР-2» выполняли ночные бомбардировки и проводили разведку в ближнем и дальнем тылу противника. Сначала самолетов было немного. Основу составляли самолеты «Ил-4», «Ер-2», «Пе-8», переоборудованные под бомбардировщики транспортные «Ли-2». Потом по ленд-лизу начали поступать бомбардировщики «Митчелл» (В-25). Сначала у нас было только два таких самолета. Наши авиаторы и техники быстро их освоили и были довольны техническими характеристиками.
Что касается радистов, обеспечивающих связь с бортом, то обязанность наша была, с одной стороны, несложной, а с другой – очень непростой и ответственной.
Ключом мы передавали в эфир свой позывной и в ответ должны были получить сигнал от своих, а в эфире огромное число позывных. Надо постоянно вслушиваться, уловить момент, когда появится сигнал от нашего борта.
Мы теряли друзей боевых
Когда вылет был успешным (самолеты вылетали на задание обычно ночью), мы уже к утру возвращались с дежурства. Но случалось, что не отходили от передатчика сутками, а ответ так и не получали. Это расценивалось как гибель экипажа. К сожалению, таких примеров было немало.
Каждый такой случай был трагедией для всех. Особенно когда с боевого задания не вернулся экипаж командира полка Ивана Федоровича Галинского.
Он был очень строгим, но справедливым. Его в полку побаивались, но уважали и даже звали батей.
В августе 1944 года его самолет был сбит в районе северной Сербии. Пилот успел передать об этом сообщение на базу и то, что командир принял решение покинуть самолет, то есть выпрыгивать с парашютом. Больше никаких вестей от экипажа не поступало, но мы надеялись, что Галинский и его товарищи живы, воюют с врагом где-нибудь в партизанском отряде, хотя официально экипаж значился пропавшим без вести. Когда наш полк с войсками второго Украинского фронта оказался на территории Венгрии, то стали говорить о том, что Ивана Федоровича видели среди военнопленных советских летчиков в будапештской тюрьме. По одной из версий, Галинский был замучен фашистами незадолго до освобождения Будапешта. По другой – в плену он организовал подпольную группу, совершившую побег, но во время погони погиб.
Самый счастливый день
Конечно, это День Победы. Радость была всеобщей. Мы плакали от счастья, танцевали – жизнь налаживалась!
Демобилизовали нас лишь через полгода, в декабре, так как наш полк обеспечивал безопасность наших войск. Причем нам очень хотелось увидеть города и страны, над которыми мы пролетали, когда нас перебрасывали с одного аэродрома на другой, ведь боевой путь у нас с полком был один. Только на Украине мы поменяли четыре места дислокации, но дальше аэродрома выезжали редко. А на Родину ехали в товарных вагонах. Мы, молодые девчата, осмелев, забирались на крышу товарняка, откуда нас гонял старшина. Сейчас, вспоминая это безрассудство, думаю: как же мы не сваливались тогда, не травмировались?
Отгремели бои
В шесть часов вечера после войны, но только через 20 лет мы впервые встретились с однополчанами на ВДНХ. Встреча была организована очень хорошо. Каждому полку был определен свой павильон. Тогда нас пришло много. Все, кто уцелел: и пилоты, и радисты, и стрелки, и телефонисты, и техники.
Встречи стали ежегодными, но со временем нас становилось все меньше и меньше. И вот уже несколько лет, как я не могу приехать на эти встречи, и даже не знаю, проводятся ли они.
После войны у меня все сложилось удачно. Грех жаловаться на судьбу. Вышла замуж, родила дочь. У меня двое внуков и трое правнуков. Я – ветеран труда, активно занималась общественной работой. Пока была молодой, любила танцы, пела. Когда стала старше, вошла в состав клуба фронтовых подруг, вела патриотическую работу в школах и вузах. Сейчас мне 92 года. Я давно уже вдова, но не одинока. Меня навещают родные мне люди, и я никогда не отказываюсь принимать участие во встречах со студентами и школьниками, потому что считаю, что они должны успеть узнать о войне со слов очевидцев.