Рязанские краеведы установили, что отец Анны Буниной, Пётр Бунин, был состоятельным рязанским помещиком и владел прекрасным имением Урусово. Краевед В.И. Яковлев замечает, что оно, «кроме древней своей истории, уходящей корнями в лихие времена татарских набегов, было ещё знаменито двумя прелестными дочерьми». Старшей из них была Мария. Она вышла замуж в 1789 году за отставного секунд-майора Николая Петровича Семёнова. «После замужества сестры… Анна некоторое время жила в семье Семёновых. Семёнов помог ей перебраться в Петербург, когда она решила посвятить себя литературному творчеству. «Российской Сафо» называли её современники. «Ни одна женщина не писала у нас так сильно, как Бунина»,– говорил Н.М. Карамзин». Это сведения из книги «Дом на Большой улице».
С.В. Чугунов установил, что Мария Семёнова в конце XVIII века обзавелась отличным домом и в Рязани. Историки архитектуры предполагают, что проект этого здания принадлежит великому зодчему М.Ф. Казакову. Затем в нём разместилась первая в городе мужская гимназия (ныне – главный корпус Открытого университета).
Одним из ярких событий, произошедших в этом доме, явилось посещение в 1837 году гимназии наследником престола Александром (Александром II) и его воспитателем, знаменитым поэтом Василием Андреевичем Жуковским. Во время этого визита маститый поэт жил в семье директора гимназии, которым был его двоюродный племянник Николай Николаевич Семёнов. Семёнову довелось служить в доме, где прошло его детство. Мать же Семёнова была двоюродной сестрой Жуковского.
Вот как связаны с нашим краем знаменитые поэты, родством с которыми гордился Иван Бунин. А в какой степени родства он с ними состоял, сказать не могу. Буниными рязанские краеведы занимались между прочим. Да и сам Бунин этого не знал. В своей книге «Жизнь Бунина. Беседы с памятью» его вдова Вера Николаевна Муромцева-Бунина приводит записку из личного архива писателя, где он вспоминает о своём родстве с Анной Буниной и Василием Жуковским, не указывая его степени.
Но вернусь к первой цитате: «И.А. Бунин говорил». Меня заинтересовало, кому же он это говорил, и с какой целью. Дать понять какому-то родовитому собеседнику, что он сам, Бунин, не уступает ему в знатности происхождения, этой самой родовитостью возвеличиться, усилить барственную важность, которую современники в нём отмечали?.. Возможно.
Вероятной собеседницей была Лидия Алексеевна Авилова, свояченица Худекова. Бабушка её по отцу, Алексею Страхову, была урождённой княжной Кропоткиной. Да и Страховы были известным дворянским родом. Упомянуть Анну Бунину и Василия Жуковского в разговоре с Авиловой у Бунина мог быть ещё и такой повод: Лидия Алексеевна была связана с Рязанской и с Тульской губерниями, где выросла она в имении Клекотки. Ныне Клекотки – в Рязанской области.
О знакомстве Лидии Авиловой с Иваном Буниным я узнала из произведений Инны Гофф, когда работала над книгой о Сергее Худекове «Тень Никии в Ерлинском парке». Большим подспорьем мне в работе явились эти произведения Инны Гофф, а также книга самой Авиловой «Рассказы. Воспоминания», вступительную статью к которой написала тоже Гофф. Она открыла советскому читателю незаслуженно забытую писательницу Лидию Авилову и, подчёркивая её творческую значимость, приводит слова Бунина.
Например: «Иван Алексеевич Бунин, близко знавший Авилову, … сказал о ней: «Она принадлежит к той породе людей, к которым относятся Тургеневы, Чеховы… Конечно, она не отдала писательству своей жизни, она не сумела завязать тот крепкий узел, какой необходим писателю, она не сумела претерпеть все муки, связанные с искусством, но в ней есть та сложная, таинственная жизнь. Она как переполненная чаша…»».
Еще в 1898 году в одном из петербургских журналов появилась его рецензия (под псевдонимом И. Чубаров) на вышедшую годом раньше в журнале «Русское богатство» повесть Авиловой «Наследники». Бунин начинал её фразой: «В этой же книжке «Русского богатства» напечатана небольшая повесть молодой симпатичной писательницы Лидии Авиловой…».
Оставим на совести Бунина слово «молодая». В смысле физической и литературной молодости Бунин и Авилова находились тогда почти в одном состоянии. Авилова даже была старше Бунина на шесть лет и опытнее в литературном отношении. Она печатала свои произведения в столичных журналах, выпустила сборник рассказов, состояла в Союзе взаимопомощи русских писателей. Первая же книга рассказов Бунина вышла годом позже. Да и тема, которую разрабатывает Авилова в повести – судьба русского поместного дворянства, была позднее подхвачена самим рецензентом и особенно ярко представлена в «Суходоле». Ещё позднее Авилова также опередила Бунина: написала воспоминания «А.П. Чехов в моей жизни». И познакомилась с Чеховым раньше. Книгу воспоминаний о нём Бунин не успел закончить и очень внимательно прочитал, живя в Париже, вышедший в СССР в 1947 году сборник «А.П. Чехов в воспоминаниях современников», где была помещена и повесть Авиловой. Читал он этот сборник с карандашом в руках, делал на полях пометки. Так, он безоговорочно признал, что Чехов любил Авилову, хотя прежде писал: «Была ли в его жизни хоть одна большая любовь? Думаю, что нет». На полях же сборника написал: «Нет, была. К Авиловой»,– и дальше добавил: – Да, биографам Чехова придётся серьёзно считаться с воспоминаниями Авиловой…».
В своих мемуарах Лидия Алексеевна не упоминает Бунина вообще: его имя было тогда в СССР под запретом. Да и его воспоминания о ней стали известны только в конце 50-х годов прошлого века, когда запрет был частично снят. И в книге В.Н. Муромцевой-Буниной «Жизнь Бунина. Беседы с памятью» Авилова среди его знакомых упоминается лишь раз. Оказывается, существуют ещё какие-то воспоминания Веры Николаевны. На них ссылается внучка Авиловой Наталья Авилова в своей статье «Такая непростая жизнь», опубликованной в 2002 году в 10-м номере журнала «Встреча»:
«…Вот как описывает Лидию Алексеевну Вера Николаевна Бунина: то было их первое знакомство, в 1915 году, когда Иван Алексеевич, встретив Авилову в одном из московских издательств, позвал её в гости: «Я увидела высокую статную женщину в хорошо сшитом чёрном платье, которая поздоровалась со мной с застенчивой улыбкой… Меня поразило, как она не похожа на других писательниц своей скромностью, уменьем спорить и выслушивать собеседника …».
Сам же Бунин характеризовал её так: «В ней всё было очаровательно: голос, некоторая застенчивость, взгляд чудесных серо-голубых глаз… Я любил с ней разговаривать, как с редкой женщиной, в ней было много юмора даже над самой собой, суждения её были умны, в людях она разбиралась хорошо».
А дальше они стали «дружить семьями». Дружба продлилась и после революции, когда Бунин оказался во Франции, Авилова же осталась в России. Но ей тоже довелось испытать эмиграцию. Дочь Авиловой Нина очутилась в Чехии, бежав с мужем, офицером царской армии, и там тяжело заболела. Авиловой, чтобы ухаживать за дочерью, удалось выбраться из России. Но прижиться на чужбине она не смогла. Во время жизни за границей она переписывалась с Буниными, сообщая им о состоянии здоровья Нины. Сведения были горестными: болезнь не отступала, зять покинул семью. Оставшись в чужой стране с больной дочерью и внуком, Авилова решила возвратиться с ними в Москву. Разрешение на въезд в Россию она получила, но не могла выехать из-за отсутствия средств. Бунины помогли. По их ходатайству Авилова дважды получала деньги от парижского «Комитета писателей и учёных». Она вернулась в Москву, где её ждали новые беды, но о них уже нельзя было сообщить Буниным. Имя писателя оказалось в советской России под строжайшим табу. За одно его упоминание люди попадали в тюрьмы и лагеря, как это случилось со студентом Василием Золотовым, ставшим впоследствии прозаиком. Последние годы жизни он провёл в Рязани и возглавлял местное отделение Союза писателей СССР.
Неудивительно поэтому, что о Бунине в своей книге Авилова не вспоминает. Но Бунин не забывал её до самой своей кончины.
Был хорошо знаком Бунин с троюродным братом Авиловой, князем Петром Алексеевичем Кропоткиным, чья усадьба в Клекотках находилась по соседству с её усадьбой, и написал о нём в 1948 году в своих «Автобиографических заметках».
С откровенной неприязнью вспоминает Бунин в «Автобиографических заметках» Есенина, чья слава поэта переросла в России бунинскую славу, даже несмотря на Нобелевскую премию (1933). В Рязанской области Есенин настолько популярен, что любое негативное высказывание о нём воспринимается любителями его поэзии как личное оскорбление. Поэтому я не стану цитировать Бунина. Но по-своему объясню причины его неприязни. Она – не в творческой зависти, не в запоздалой ревности старого прозаика к популярности стихов уже умершего поэта. Причина неприязни в том, что писатели после Октябрьской революции оказались «по разные стороны баррикады». Бунин не смог примириться с тем, что, оставшись в большевицкой России, Есенин не только сумел прижиться, но добился значительного творческого успеха и принялся прославлять новую власть и имя Ленина («шумит, как ветр, по краю!»).
И ещё я думаю: Бунину, с его дворянской родовитостью, претило то, что Есенин выставлял напоказ своё крестьянское происхождение, даже специально подчёркивал его: до революции – чтобы обратить на себя внимание, а потом – чтобы убедить новую власть – он «глубоко свой парень», как мог считать Бунин.
Что касается ерлинской легенды о посещении Буниным усадьбы Худекова, то подтверждения её в мемуарной литературе я не нашла и не вижу причин для этого визита. Когда Бунин делал первые шаги на литературном поприще и нуждался в поддержке издателя популярной газеты Худекова, тот жил в Ерлине, поднимал там хозяйство. «Петербургской газетой» заправлял его старший сын Николай, который из коммерческих соображений усилил её желтизну. Не случайно в ней перестала печататься и Авилова. Едва ли Бунин хотел публиковаться в такой газете. Потом, когда Худеков вернулся в Петербург, необходимость в его протекции у Бунина отпала. Вряд ли дело дошло до поездки в Ерлино.
Ирина Красногорская.