Последняя декада августа 1973 года. Во дворе Рязанского пединститута толпятся абитуриенты: идет зачисление в вуз. Я, несмотря на волнение, пытаюсь что-то острить в рифму. Окружающие веселеют, и только один юноша серьезно и проницательно смотрит на меня. Я тогда и не ведаю, что этот взгляд будет потом со мной всю оставшуюся жизнь…
К занятиям на литфаке, после традиционных колхозных работ «на картошке», приступаем только в октябре. Оказывается, что тот серьезный юноша, Олег Дробышев, тоже будет учиться вместе с нами, тем более, даже в одной группе. Товарищеские отношения складываются сразу. Главная причина – любовь к поэзии. Стихи на литфаке в то время писали многие. До нас там учились Евгений Маркин, Анатолий Сенин, Борис Шишаев. А в студенческих коридорах или общежитии мы пересекаемся с молодыми поэтами Валерием Авдеевым, Сергеем Агальцовым, Валерием Кудряшовым, Валерием Самариным, Александром Сафроновым… Благодаря стараниям тогдашнего декана Игоря Николаевича Гаврилова в литфаковской стенгазете «Словесник» появляются наши юные строчки, которые тут же переписываются однокурсницами, а нас, сочинителей, делают, как говорится, «широко известными в узких кругах».
К первой экзаменационной сессии готовимся, конечно же, совместно с Олегом: устное народное творчество, древнерусская литература, античная литература… Результат вроде бы неплохой: в наших зачетных книжках – пятерки да четверки. Но главное – пишутся стихи: о любви, об истории, о современных событиях…
В конце семидесятых мы с Олегом становимся участниками областного семинара молодых литераторов. Наши строки все чаще появляются на страницах периодической печати. Причем Олег радуется больше за меня, чем за себя – такая вот у него душа! А в октябре 1980 года мой друг решает показать мне свою родную скопинскую землю. Несколько дней пребываю я в тамошней глубинке. Сколько встреч! Широко празднуется День учителя, а за ним – и День Конституции СССР. Именно тогда и знакомит меня Олег со своим другом и коллегой, учителем сельской школы Николаем Семеновичем Прилепиным. Наша встреча длится несколько часов: пение песен на стихи Сергея Есенина и Николая Рубцова, чтение собственных строк!
А несколько десятилетий спустя Олег Майевич предстанет передо мной в качестве одного из прототипов героя отменной повести «Лес» Захара Прилепина, сына Николая Семеновича. С известным прозаиком мой друг будет переписываться до самого последнего времени.
А та встреча в сельской школе вспомнится мне 29 февраля 2016 года, когда я буду слагать стихотворение памяти Олега Дробышева:
Последний день зимы… И твой последний взгляд.
Тропинки кое-где подтаяли и взмокли.
А ветры не поют, а ветры душу злят.
Скорее бы они устали и замолкли!
Ты смотришь на меня из наших юных дней,
когда закат сгорал до радостного блика.
И встретить можно там пасущихся коней…
Восьмидесятый год. Скопинская глубинка.
Начало октября – и праздники к тому ж.
Широкий школьный двор листвою сплошь облеплен.
… Звон тоста – мы опять в плену у звучных муз.
Нас трое: ты, да я, да Николай Прилепин.
Нас песни и стихи за край земли несут,
и ветры нам поют о вечном белом свете.
И он еще далек, всевышний строгий суд,
и дома так светло смеются наши дети!
Один, из тех троих, в конце зимы стою.
А настающий час мне будет ввек несносен!
Перелистаю жизнь, свою и не свою, –
и високосным днем вновь возвратится осень.
Пьют кони росный луг, и ввысь плывут дымы.
– До завтра! – говорим. До скорой, значит, встречи…
Но вновь – последний взгляд, последний день зимы.
И долгий-долгий снег ложится мне на плечи…
Эта небольшая статья, предваряющая стихотворную подборку члена Союза журналистов России, лауреата всероссийских и областных творческих конкурсов Олега Дробышева, была задумана еще раньше, при его жизни. Как раз 11 марта, в день 60-летия моего друга, я и предполагал представить читателям несколько произведений из его авторского сборника «Стихи разных лет». Я думаю, что Олег Майевич был бы рад этой публикации…
Олег ДРОБЫШЕВ
Я верю, что весна вернется…
Опять пришло похолоданье.
Кружит лениво снегопад.
Над неприютными садами
Туманы серые висят.
Март обманул мои надежды.
Тяжелый не разломан лед.
Река не спит. Но, как и прежде,
Не выпускает быстрых вод.
В груди весна растет до боли.
В груди любовь моя растет.
Осталось слово за тобою –
В глазах твоих прозрачный лед.
Я верю, что весна вернется.
Ручей за садом запоет.
Река вздохнет и всколыхнется,
И льдины шумно понесет.
* * *
Луна золотые иконы
Опустит в сиреневый пруд.
Ракеты пустых колоколен
Над миром безмолвно замрут.
Всю ночь, как безумный пришелец,
Ты будешь вокруг них бродить.
А утром проснешься в постели
С тоской непонятной в груди.
Так снимки приносят с рентгена –
Возьмешь, и посмотришь на свет;
Услышишь дыхание тлена,
Увидишь прозрачный скелет!
И дико, и странно, и мрачно…
И зябко плечами пожмешь.
Как будто бывает иначе,
И ты никогда не умрешь.
Как будто бы не был ты болен,
Увидев свой призрачный сон.
Как будто с твоих колоколен
Когда-то летел перезвон!
* * *
Вот и сгорело все дотла.
Костер погас.
И стала ночь совсем светла –
Уже без нас.
Звенят бездумно комары,
А там, с небес,
Глядят бездонные миры
На чуткий лес.
В речном песке растаял след,
Вода бежит.
Далеких звезд манящий свет
В реке дрожит.
На склоне тихо дремлет ель.
А где же мы?
А нас качает колыбель
Межзвездной тьмы.
Так тихо в дремлющем лесу.
Покой пришел.
Трава неслышно пьет росу.
Как хорошо!
Когда уносит след вода
От чуждых глаз.
Когда все так же, как всегда –
Уже без нас.