Ее называют «королевой детектива», она официально (иначе и не скажешь) открыла перед российскими писательницами путь в жанр, исконно считавшийся мужским. Детектив, милицейский (или полицейский) роман, триллер – все это разновидности, которым, в силу преобладающей темы, присущи жесткость, отточенность сюжета, стремительность разворачивающихся событий, тайна, логичность. Александра Маринина, а затем ее последовательницы пополнили отечественную приключенческую литературу романами не менее жесткими и таинственными, но с налетом чисто женского романтизма и ярко выраженной эмоциональностью главных героев. Можно как угодно относиться к произведениям этого автора, но никто не поспорит, что она создала образ, который имеет все шансы на равных встать в один ряд с самыми прославленными литературными борцами с преступностью. Романный персонаж – Настя Каменская – в нашей стране стал почти народным, притягательным и ощутимым. Настолько, что Марининой пришлось защитить ее авторским правом, чтобы какой-нибудь делец не использовал эти имя и фамилию в качестве торговой марки.
В Рязани писательница презентовала свою новую работу – трилогию под общим названием «Взгляд из вечности». На этот раз в центре ее внимания – семья и семейные ценности, которые подвергаются испытаниям. Мелкие тайны, которые скрывали друг от друга близкие люди, с течением времени переросли в катастрофические. На встрече с поклонниками писательница подробно рассказала о процессе создания трилогии, а до встречи согласилась ответить на несколько наших вопросов. При обращении мы называли ее настоящим именем, то есть Марина Анатольевна.
– Известно, что издательства любят контролировать своих авторов, вплоть до того, что диктуют условия по написанию следующей книги. Поэтому многим приходится четко планировать творческий процесс. Насколько свободны вы?
– Планы я не составляю. Потому что сегодня я хочу написать одно, а завтра могу захотеть совершенно другое. Заканчиваю одну книгу и только после этого начинаю к себе прислушиваться, чтобы понять, о чем я хочу написать следующую. По счастью, надо мной слово «надо» не висит. Меня никто не торопит и не указывает, что писать. Что напишу, то и принесу. С руководством издательства «Эксмо» меня связывает единственный долгосрочный договор о том, что все, что я пишу, в первую очередь показываю им. И только если они от текста отказываются, у меня появляется право предложить написанное другим издательствам.
– Марина Анатольевна, если пофантазировать и предположить, что жизнь сложилась бы иначе, кем бы вы стали, если не писателем?
– Скорее всего, продолжила бы работать юристом. Написала бы докторскую, стала бы писать монографии, занималась бы научными исследованиями. Скорее всего. Хотя, кто что может знать наверняка. Может быть, в одно прекрасное утро я бы проснулась и поняла, что хочу заниматься чем-нибудь совершенно другим.
– Избитый вопрос, и все же: как рождаются сюжеты ваших романов?
– По-разному. Импульсом может стать что угодно. Много лет назад я смотрела всем известный фильм Люка Бессона «Леон», наблюдая, как складываются отношения между наемным убийцей средних лет и маленькой девочкой. И вдруг подумала: а вот интересно, как сложились бы отношения между очень старой, битой жизнью, хитрой и коварной женщиной и молодым, безбашенным наркоманом? Так родилась книга «Имя потерпевшего никто». Что касается последней трилогии, то у меня в голове давно сидела сцена – муж и жена вступают в некий договор по поводу свободы личной жизни. Им надо сохранить видимость семьи во имя каких-то целей, чтобы никто не догадался, что фактически они уже давно не любят друг друга. И однажды, возвращаясь ночью с любовного свидания, муж становится свидетелем преступления. Когда наутро милиция начинает поиски очевидцев, он, по объективным причинам, не может сознаться, что не ночевал дома. В итоге – осужден невиновный человек.
Такая вот незамысловатая идея сидела у меня в голове года, наверное, три. Что с ней делать, я не знала, периодически об этой сцене забывая. И когда в очередной раз я о ней вспомнила и стала рассказывать вслух своей подруге, она включилась в беседу, и мы вдруг почувствовали, что сюжет начинает «обрастать мясом». Так, в итоге, родилась большая семейная сага.
– У вас есть кумиры в литературе, чьим мастерством вы восхищаетесь и, может быть, подспудно учитесь?
– Есть, но я их не назову. Я никогда это не обсуждаю. Это принципиальная позиция. Помимо них, есть ряд авторов, произведения которых читаю всегда. Увидев книгу под знакомой фамилией, я немедленно ее покупаю, зная, что ниже установленной планки этот автор не опустится и свою долю удовольствия я в любом случае получу. Но вообще читаю много и все подряд. Я всеядна. Прислушиваюсь к своему настроению, что мне хочется в данный момент, то и открываю. Слава богу, дефицита в книгах сейчас нет, да и своя библиотека дома очень большая. Ее еще мой отец начинал собирать.
– Есть ли книги, которые произвели на вас незабываемо сильное впечатление?
– Их очень немного, прочитаны они в основном были в раннем возрасте, но все оставили свой очень яркий след. Во-первых, рассказ Сименона «Мегрэ и бродяга». Последней фразой этого рассказа – «И судить никому не дано» – я даже завершаю третий том моей трилогии. Во-вторых, Хемингуэй «Старик и море». Мне было 11, и, как всем девочкам в этом возрасте, мне было интересно читать про любовь и взаимоотношения. И вдруг я наткнулась на вещь, в которой ничего не происходит, где нет ни одного диалога, но есть сплошное описание, от которого не могла оторваться. Я читала как завороженная.
Третья книга – Джейн Веркор «Молчание моря». Я прочла ее лет в 16 – 17. После советской литературы, в которой все немцы однозначно плохие, а все наши однозначно хорошие, в этой книге я впервые встретила деликатное описание переживаний немецкого офицера, который не разделяет идей своей страны, но как военный человек давал присягу на верность режиму. Он искренне сочувствует оккупированной Франции, и, определенный на постой к французской семье, пытается дать им понять, что он другой, но они с ним не разговаривают, и он никак не может пробиться через эту стену молчания. И тогда я подумала, что если меня в 17 лет так «пробила» эта, прямо сказать, сложная книга, значит, она написана необычайно талантливо.
– В одном из интервью вы сказали, что предпочли бы прочесть испанский детектив и лишь в последнюю очередь американский. Уверена, что 9 из 10 не вспомнят ни одного испанского автора. Кого вы имели в виду и почему?
– Я тоже так сразу не назову, потому что забываю фамилии, но они действительно по-особому пишут, и все детективы, если уж говорить о близком мне жанре, у них на психологической основе. Это отличительная черта испанского кинематографа и испанской литературы. А вообще, читая детективы испаноязычных авторов, всегда невольно проводишь очень интересную внутреннюю интеллектуальную работу. Я не столько разгадываю загадку, сколько вникаю в переживания героев, которые описаны обычно очень глубоко и достаточно необычно. Аура повествования, фон, музыка, слова… На мой взгляд, все другое. У меня, к сожалению, выветрились все фамилии, кроме Артуро Перес-Реверте, естественно, но в серии «Лекарство от скуки» издательства «Иностранка» их было напечатано много.
– Какая из ваших книг для вас самая любимая?
– В тот момент, когда я заканчиваю какую-то книгу, она для меня автоматически и становится самой любимой. Потому что я всегда пишу очень честно, в том смысле, что не халтурю. Разумеется, потенциал в каждый конкретный момент времени у меня, как и у всех, разный, но все равно я выкладываюсь по полной. Поэтому в тот момент, когда я заканчиваю книгу, мне кажется, что она самая лучшая. На сегодняшний день самая лучшая – это трилогия «Взгляд из вечности». Она же – самая трудная для меня. Во-первых, потому, что самая крупная по объему, во-вторых, я очень долго к ней готовилась. Медленно, осторожно, даже боязливо подходила к теме. Очень тяжело мне дался третий том. Потому что, если в первом все еще благостно, все молоды и у всех все хорошо, то к третьему тому начинают уходить персонажи, случаются трагедии, начинаются переживания. А все ведь пропущено через себя, поэтому я сейчас с большим трудом восстанавливаюсь после третьей книги цикла.
– В каждом своем интервью вы признаетесь, что очень чувствительны к критике, что вы предпринимаете для восстановления работоспособности и душевного равновесия?
– В общем-то, ничего. Попереживаю какое-то время и иду дальше.
– Некоторые считают, что писатель, создавая свои миры и своих персонажей, становится на один уровень с богом-творцом, как вы относитесь к такому мнению?
– Знаете, писатель-мужчина и писатель-женщина – это не одно и то же. Писатели-мужчины действительно склонны создавать свою реальность, и именно поэтому в авторах фантастических произведений мы видим, в основном, мужские имена. Подобно богу создать новый, реально не существующий мир, населить его действующими лицами, установить в нем свои правила жизни – это очень мужская позиция.
Мужчины стремятся преобразовать мир, женщины адаптируются к существующему. Это две изначально различные позиции мужского и женского менталитета. Поэтому и литература, написанная женщинами, – это, в основной своей массе, литература отражения. Они описывают реальность. В женской литературе больше бытовых деталей, переживаний, чувств, а в мужской – действия. В этом смысле женщина-писатель не может быть равной богу, она твердо стоит на ногах в нашей реальности и в своих произведениях лишь отражает ее, кардинально не изменяя. Мужчинам же вообще и в жизни, и в литературе свойственно чувствовать себя богом.
– Марина Анатольевна, как вы отдыхаете?
– Для меня отдых – это чтение, телевизор с сериалами, вышивание, складывание паззлов. Путешествовать я не люблю. То есть, конечно, я три раза в год езжу за границу – два раза на лечение, один – отдохнуть, но вообще я люблю сидеть дома.
– Накануне Нового года о чем вы мечтаете?
– Я вообще никогда не мечтаю. Я не мечтатель и не романтик, к сожалению. Я очень реалистичная и приземленная. Но зато я люблю планировать. В феврале, например, я начинаю бронировать места для заграничного отдыха, который может состояться, допустим, в августе. И вот тогда я начинаю своего рода мечтать: во сколько мы будем вставать, куда пойдем, что посмотрим, как сложится день… То есть я мечтаю о вещах, которые, точно знаю, будут. Что касается того, что выспренно называется «творческие планы», то я уже начала делать наброски новой книги, намечать персонажей, обрисовывать их характеры. Это будет роман с Настей Каменской.